Ингрид Магнуссен

— Ты его любила?
— У нас был яркий необузданный секс. В таком случае много не видишь.
— Ты боготворила его. Я читала в дневнике!
— «Боготворила» — слишком сильное слово для такого чувства…

— Почему ты убила Барри?
— Самозащита. Он пытался меня убить.
— Клэр тебя не трогала. Почему ты ее уничтожила?
— Клэр сама хотела уйти. Я только подсказала короткий путь.

— … я еще не сказала, что на все готова.
— Чего же ты хочешь?
— Заключить с тобой сделку. Обмен: я суду — ложь, а ты мне — правду.

— Ты и Клэр убила! Но в этот раз отрава была в твоих словах.
— Ты можешь считать меня жестокой, но я всего лишь пытаюсь защитить тебя от других людей!
— Никто вокруг не относится к нам враждебно, мама! Это мы считаем их врагами: ты и я! И не они нас, а мы их обижаем!

Никогда не позволяй мужчине оставаться до утра. Рассвет набросит свой покров на магию любой ночи.

Надеясь найти того, кто поймёт тебя, ты станешь безжалостной от разочарований.

Вопрос о природе добра и зла навсегда останется одной из самых захватывающих философских проблем, вместе с проблемой бытия как такового. Я оспариваю не столько твою точку зрения, сколько твой интеллектуально убогий подход. Если творить зло означает действовать согласно своим взглядам и желаниям, ставить себя в центр собственной вселенной и жить по своим собственным правилам, то любой художник, любой мыслитель, любой незаурядный человек: — само зло. Ведь мы дерзаем смотреть на мир собственными глазами, а не повторять прописные истины, доставшиеся людям от так называемых Отцов. Эта дерзость собственного взгляда и есть огонь, украденный у богов. В этом наше предназначение, это двигатель развития человечества как биологического вида.

— Всегда учи стихи наизусть, — сказала она. — Пусть они проникают в самую глубину, в костный мозг. Как фтор в воде, они сделают твою душу неуязвимой для медленного разложения мира.

Любовь. Из словарей следует исключить это слово. Сплошная размытая неточность. Что за любовь, какая любовь? Сентиментальность, фантазия, тоска, вожделение? Одержимость, всепоглощающая потребность? Единственный случай, когда это слово бывает вполне уместным и не требует уточнений — если речь идёт о любви очень маленького ребёнка. Потом он тоже становится личностью и, следовательно, усложняется.

— Тебе нельзя меня бросать. Я ведь дала тебе жизнь, ты моя кровь и плоть. И ты отсюда уйдешь когда я тебя отпущу!
— Ну так отпусти меня… Ты смотришь на меня, и мой вид тебя удручает. Вот такая плата, мама, за право владеть мною.
— Будь в моей власти все изменить — я бы сделала это.
— Так скажи мне, чтобы я не давала показания. Что врать мне не к лицу. Скажи мне, что готова остаться тут навсегда, лишь бы я снова стала такой, какой была…

— Я всегда тебя ждала, мама! Ожидания составляли всю мою жизнь! Я всегда боялась — вдруг ты не вернешься, оставишь меня в каком-нибудь автобусе, забудешь в магазине…
— Ты все еще ждешь меня?
— Нет. Когда Клер мне показала, как чувствует себя тот, кого любят, я опомнилась. А на что ты надеялась? Что я стану очередной твоей забавой? Ты потому и родила меня? Думала, что мы будем наслаждаться стихами Иосифа Бродского???
— Мы с Клаусом будем самой счастливой парой — вот о чем я думала! Как Адам и Ева в раю. Видимо не в себе была!
— Ты просто любила!

Не надо привязываться к тому, кто проявил к тебе немного внимания!

Есть только одна добродетель — стойкость. Спартанцы были правы, человек может вынести все. Действительно невыносимая боль убивает мгновенно.

Я была бы счастлива, если бы ты жила в настоящем аду, чем в раю с этой нюней. Чему она тебя сможет научить? Как красиво и манерно тосковать? Как плакать двадцатью способами?

Не вздумай забывать, Астрид: ты — моя дочь и ты — совершенство. Запомнила?