Ребекка

— Я уже скучаю по нему.
— Нет, он не умер. Пока мы помним его, он будет жить. Его дух не умрет, но только, если ты сохранишь его.
— И как я это сделаю?
— Стань великим врачом.

— Теперь мы едем домой.
— Куда?
— Неважно. Мой дом там, где ты.

— Ведь для того чтобы переспать с человеком, нужны какие-то чувства, особая химия…
– Беккс, для того чтобы переспать с человеком, нужны презервативы и желание.

— Это дерево похоже на нас. У него нет амбиций. А может, и тебе не нужно честолюбие?
— Деревья и животные без него обойдутся. Но каким без него окажется человек?
— Счастливым.

Когда ты научишься воспринимать без ожиданий и требований, у тебя будет меньше разочарований.

— Ты — прирожденная преступница.
— Держу пари, ты так говоришь всем девчонкам.

— Меня мама этому научила. Она отлично печёт блинчики.
— … скучаешь по ней?
— Очень. Наверное, только в разлуке с кем-то мы понимаем, насколько дорог нам этот человек.

Если я обладаю знанием, значит, я не жертва. Жертвы не понимают смысла своих страданий.

Мои самые любимые церкви — те, что лежат в руинах: трава и мусор служат им полом, а небо — вместо потолка.

Меня не интересуют символы. Меня занимает реальное, каким бы иллюзорным оно не казалось.

Наверное, только искусство может нас спасти. Оно доказывает, что существует нечто совершенно непохожее на наши уродливые жизни.

Девичьи дневники всегда увлекали меня. Они — точь-в-точь кукольные домики: заглянешь внутрь, и весь остальной мир покажется таким далеким — почти несуществующим! Обладай мы волшебной возможностью «выпрыгивать из себя» в тяжелые минуты, и ни боль, ни страхи нас бы не потревожили.

— Слушай, давай искать компромиссы.
— Давай.
— Вот, я хотел с тобой переспать 25 раз.
— А я с тобой — ни разу.
— Хочешь, сойдёмся на половине. Половина от 25-ти — это сколько?
— Это уровень твоего IQ.

Мнение толпы — это зачастую зло, и, как сказал Софокл: «Всякое зло — бессмертно».

К тому же любой язык — язык убийц. И чем больше смертей, тем возвышеннее поэзия.