О погоде в горах:
«На солнце – нестерпимая жара, в тени – адский холод».
Воспламененная яростью жара — враг тонких ароматов.
Сутки — холод, недели — зной.
Там, на юге, цветут пионы,
А у нас — сапоги, капюшоны
И испорченный выходной.
Сутки — вместе, недели — врозь.
Незаметно стекают слёзы,
На бумагу ложатся прозой,
Словно так у них повелось.
Хандра от жары мне понятна,
Я даже привыкла уже:
На солнце возникшие пятна
В твоей отразятся душе.
За лето до дна высохли каналы. Лето прошло по лугам, точно степной пожар.
У дикого виноградника,
где жара разлеглась
в лучезарной истоме,
ее представляю женщиной
у дикого виноградника.
Белесоватого от жары.
Голого неба свет.
Мир устремляется в тартарары,
Длится тоскливый бред.
Носят по пригородам ветра
Мусорный пёстрый прах,
Да погребально звенит жара
В русских пустых полях.
Мечется в пламени: дон-дон-дон —
За хуторком — село.
Что пепелищу-то Армагеддон? —
Хоть бы не рассвело.
Лето 2010
Пускай же солнце ослепляет,
Я буду этому лишь рад.
Другого жажда утомляет,
Ему жара — навеки ад.
Жара вскрывает городу череп, обнажая его белый мозг и узлы нервов, шипящих, как провода в лампах ночных фонарей. И тогда изо всех пор выступает тот кислый, сугубо человеческий запах, от которого даже камни кажутся живой пульсирующей плотью.
Я стал рабом железной «кробки»,
Мне жарко в ней, невыносимо.
Теперь застрял я в этой пробке,
Течёт с меня, ну очень сильно.
Открой же ты скорее окна,
Чего ж тебе вовсю потеть?
Пускай продует все волокна,
Прекрасно летом ведь болеть.
Даже заяц — и тот
печально ухо повесил.
Какая жара!
Перевод А.А. Долина.
Летом в Париже можно жить, только если наконец проведут море!