Очевидно, кошмары как-то помогают нам справляться со стрессами реального времени.
Apparently bad dreams cure you of real life stress.
— И она [мама] всё время: «Ой, ты не можешь пойти, потому что ты другая. Ты не должна подвергать себя». Она даже использовала Вас в качестве аргумента: «Ох, только подумай, что бы сказал Кестер».
— И что она думала я скажу?
— Она сказала, что Вы бы посчитали это плохой идеей. Она знает не обо всём, о чём мы здесь говорим. Она не знает о том, какую работу мы проделали, чтобы я стала смелой и уверенной в себе. Она постоянно напоминает мне о том, что я больна.
— Я согласен с твоей мамой.
— Нет, Вы так не думаете.
— Ты выздоравливаешь после тяжелой болезни. Если бы твоя нога была сломана, ты бы попыталась бежать марафон спустя всего лишь 2 месяца?
— Значит, Вы всё ещё думаете, что я нездорова? С кем Вы ругались? На прошлой неделе, на автостоянке. Я видела Вас. Как я могу позволить себе слушать кого-то, чья жизнь в ещё большем беспорядке, чем моя? В чём вообще смысл этих сеансов?
— Понять, что подтолкнуло тебя к краю и предотвратить это в будущем.
— О, Вы всегда задаёте вопросы. Зачем ты причиняешь себе боль, почему ты сходишь с ума? Иногда в этом НЕТ причины. Я просто делаю это! Находиться тут и выслушивать вопросы об этом каждый божий день. Так я не могу оставить это в прошлом! Мне было скучно. Я была одинока. У меня не было друзей. Сейчас я, наконец, популярна. А Вы снова хотите заставить меня чувствовать себя другой.
1
5
— Больному человеку требуется покой.
— Больному человеку требуется, а больному джинну не обязательно. Если больного джинна пожалеют, он от этого сразу выздоравливает. Неужели вам это не известно из ваших научных книг?
Вера — это половина выздоровления. Вера в лекарство. Вера в будущее, которое ждёт впереди.
— Сюда, доктор. Вы работали в больнице для хроников?
— Я…
— Вы бы помнили.
— Нет, я не работал.
— Видите, доктор: тут синдром Туретта, болезнь Паркинсона, некоторые не помнят своих имён.
— Простите, а чего ждут эти люди?
— Ничего.
— Но как же они выздоровеют?!
— Никак, они хроники. Мы называем их «Наш огород».
— Почему?
— С ними забота одна: кормить и поить.
Я выздоравливаю только лишь от страсти.
И без неё, не скрою, проще быть.
Но нет, не разучилась я любить,
И ты – король всё той же красной масти.
Я выздоравливаю. Продолжаю жить.
Я выздоравливаю. Больше не кричу
О том, как ты моё наполнил сердце,
О том, что никуда, увы, не деться
От чувства, даже если захочу.
Я больше не болею. Я молчу.
Но знаешь (да, ты знаешь), в глубине
Моей души всегда тебе есть место.
Там нежность через край, там бьётся сердце,
Там молятся и помнят о тебе.
И да, всегда ты будешь дорог мне.
Как странно жить, в душе храня тебя,
Но больше от любви не задыхаться.
И снова плакать, и опять смеяться,
С другим собою стать от А до Я.
Как странно, друг мой, жить, но без тебя.
… жизнь — это болезнь, и различие между людьми определяется тем, на какой стадии болезни каждый находится. Вы всегда в состоянии кризиса, а я в состоянии выздоровления и наслаждаюсь им. Выздоровление — настолько приятная стадия, что ради нее стоит поболеть.
Ничто не может быть трагичнее для того, кто думал умереть, чем медленное выздоровление. После того как человека коснулось крыло смерти, то, что казалось важным, перестает им быть; другие вещи становятся важными, которые ими не казались и о существовании которых он даже не знал. Скопление всяких приобретенных знаний стирается с души, как краска, и местами обнажается самая кожа, настоящее, прежде скрытое существо.
Я иногда болею людьми. Заражаюсь ими как простудой. Они болят во мне воспаленными лимфоузлами, и я с повышенной температурой валяюсь в кровати, кашляю кровью. Схожу с ума. Нет никаких жаропонижающих от таких людей. Не лечит ни алкоголя, ни секс. Это как жуткая головная боль и поцелуй в губы одновременно. И от нежности разрывает на куски.