Мне хотелось плакать, но я чувствовал, что сердце моё бесплодно, как пустыня.
Я погружаюсь в кромешную ночь…
Сжалься, Господи, сжалься! Я согласен отказаться от любви к ней, но не допусти, Господи, её смерти!
Я совсем не хочу быть счастливой. Я предпочитаю знать.
Как мне бывает приятно созерцать в их прозрачных душах отблеск поэзии!
И в их обществе я ощущаю своё одиночество ещё мучительнее…
Как можно чувствовать привязанность к жизни, если утрачена возможность делать добро?
Только снобы тешатся, выставляя напоказ все свои драгоценности, особенно когда те поддельные.
Сердце не обладает способностью соболезновать по заказу; я испытывал к нему лишь отвращение.
Благодеяния бывают приятны только в тех случаях, когда мы имеем возможность платить тем же.
И, не будучи в состоянии объяснить себе холодность своего возлюбленного, она возлагала ответственность за это на себя, говорила себе, что могла бы покорить его, если бы была покрасивее и посмелее; не будучи в силах его ненавидеть, она обвиняла себя, уничижалась, считала себя никчемной, не видела смысла в своем существовании и не признавала больше за собой никаких достоинств.
Держался я стойко, невзирая на ее слезы — последний аргумент женщин, — прекрасно зная, что им стоит только уступить мизинец, как они захватят всю руку, а потом и остальное.
Оружие, — сказал он мне, — значит меньше, чем рука, которая его держит; рука значит меньше, чем разумная воля, которая ее направляет.
Сколько вещей можно было бы устроить легко, не будь тех химерических затруднений, которые люди любят иногда себе выдумывать. С самого детства сколько раз мы отказываемся сделать намеченное нами дело единственно потому, что вокруг нас все время повторяют: он никогда этого не сделает!
Кaк глупеют люди от почтенной жизни!