Пастор

Мне хотелось плакать, но я чувствовал, что сердце моё бесплодно, как пустыня.

Я погружаюсь в кромешную ночь…
Сжалься, Господи, сжалься! Я согласен отказаться от любви к ней, но не допусти, Господи, её смерти!

Как мне бывает приятно созерцать в их прозрачных душах отблеск поэзии!

И в их обществе я ощущаю своё одиночество ещё мучительнее…

— И помните: сейчас она счастлива, она с Господом.
— А какая от этого радость мне?

… везение – не рыбный пирог, который разрезается на одинаковые куски.

Иногда, Мария, выслушанная история заставляет человека делать то, чего бы он делать не стал, не выслушай он эту историю.

Характер человека определяется не тем, как он или она наслаждается победой, а тем, как человек переносит поражения.

Дело не в тех, кого вы покидаете, а в тех, кого еще не встретили.

— Ваша душа черна.
— Да меня в жизни так не оскорбляли!

— Если я не буду следить за этими детьми, никто не будет. Я пастор.
— Значит вы для них — свет в конце тоннеля.
— Нет, свет в конце тоннеля — это огни поезда, который на них мчится. Я просто оттаскиваю их с рельс.

— Поведай о своих прегрешениях, сын мой.
— Ну, падре, не хотелось бы задерживать вас тут на всю ночь… Давайте расскажу только о последних…

— Ну-с… будем исповедоваться.
— Я делал это всю жизнь.

— Вы же разрешаете разводиться королям.
— Ну, королям, в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода.
— Для продолжения рода нужно совсем другое.

— По-моему, предательство страшно, но еще страшнее равнодушное и пассивное наблюдение за тем, как происходит и предательство и убийство.
— В таком случае, может быть только одно участие в это: прекращение убийства.
— Сие от вас не зависит.
— Не зависит. А что вы называете предательством?
— Предательство — это пассивность.
— Нет, пассивность — это еще не предательство.
— Это страшнее предательства…