Люди порой делают странные, страшные вещи.
People do all sorts of strange things, horrible things.
Люди порой делают странные, страшные вещи.
People do all sorts of strange things, horrible things.
Когда в саду, благодаря чудесам мутации, вдруг расцветает необычная роза, сбегаются все садовники. Её окружают заботой, ухаживают, берегут. Но нет садовников для людей.
В мире полным-полно странных людей. Если терять время, думая о них, то можно потратить всю жизнь.
Пенни, у тебя такие замечательные друзья. Хотя вот этот Шелдон — он немного специфический. Он напомнил мне нашего индюка, который захлебнулся дождём, когда смотрел в небо.
Скажу, по своему опыту, что странный огонь и странные голоса никогда не приводили ни к чему хорошему.
Странные гости прибывают на бал. Всё страньше и страньше…
— Если бы не мои подозрения, я бы не пошел за вами. Мерлин вел себя странно.
— Это как раз нормально.
Я «фрик» от природы. Вы никогда не встретите кого-либо настолько же большого и сексуального.
У всех есть странности. И все мы бываем занозами в заднице время от времени.
We all have quirks. We can all be a pain in the ass from time to time.
— Едва дождавшись окончания грозы, я сел на реактивный диван и полетел к Леопольду Гроттеру.
— Вы полетели на реактивном диване?
Черноморов смутился. Впрочем, нельзя сказать, чтобы очень.
— Да, я понимаю, что ты хочешь сказать: кто-то из учеников, особенно из «тёмных», мог меня увидеть и поднять на смех. Ещё бы: академик, лауреат премии Волшебных Подтяжек, глава легендарного Тибидохса летит на драном диване с ощипанными куриными крылышками… Диване, из которого торчат медные пружины… Было уже поздно, и меня никто не видел… Да и откуда? Разве кто-то стал бы выглядывать в окно, услышав всего-навсего небольшой грохот… М-м… Я почти даже и не врезался в витраж Зала Двух Стихий, а если стекло и осыпалось, то от времени… Всё-таки ему было семьсот лет…
«Кошмар! А я думала, что витраж разбило молнией!» – подумала Медузия.
— Вначале я хотел воспользоваться ковром-самолетом, но отправляться на ковре в такую сырость было бы транжирством: его погрызла бы моль. И потом, реактивный диван почти в полтора раза быстрее… Ну а про сапоги-скороходы я вообще не говорю. С тех пор, как их сглазили, точность приземления у них почти двадцать верст… О, конечно, я мог бы взять швабру с пропеллером или летающий пылесос, но вы отлично знаете, что они неудобны. Во время долгих перелетов на них затекает спина, а отсутствие багажника мешает захватить с собой даже самый мало-мальский груз.
Преподавательница нежитеведения тихонько вздохнула. К чудачествам академика Сарданапала в Тибидохсе давно уже привыкли. Он вполне мог, перепутав эпохи, заявиться на занятия в римской тоге или воспламенить по ошибке чью-нибудь ушную серу, перепутав ее с серой химической. А что стоит тот случай с гостем с Лысой горы, когда академик погрузил его в трехмесячный сон, прочитав ему случайно вместо приветственной речи заклинание зимней спячки сусликов? Но что ни говори, а всё же он был величайшим волшебником после Древнира.
— Приветствую!
— Эм… привет? Ты в порядке?
— Просто отлично! Спасибо, что спросили!
— Ты… подниматься собираешься [с земли]?
— Да! Меня зовут Пенни! Приятно познакомиться!
— Ты уверена, что не повредила голову?
— Приятно познакомиться!
— Ты уже говорила это…
— Так точно!
— Ладно, извини, что врезалась в тебя.
— Береги себя, подруга…
В странной земле Нортумбрии все стало в тот день еще более странным.
— Вот я грубовата, правда?
— Да, это есть.
— А у них это называется эксцентричностью. На том и стою!