Роджер

― А Бобби наградой за унижения стал бестселлер.
― Я человек отходчивый. Выпустила первый стихотворный сборник, посвященный целительной силе любви и борьбе полов.
― Как он называется?
― «Дождись, когда уснет, и кастрируй».
― Оторваться трудно.
― Я рыдал.

Вот какие мысли меня порой посещают: только представь, что ты выглядываешь в окно, а луна горит ярким пламенем.
Вообрази, что у кассирши в продуктовом выросли рога.
Вообрази, что все мы вдруг начнем молодеть, а не стареть.
Вообрази, что ты стала сильнее и можешь каждый день заново влюбляться в жизнь, а не лежишь под одеялом, боясь выбраться наружу, в холод.

… люди вообще редко выкарабкиваются – они просто привыкают.

Покойники снятся нам потому, что подсознательно мы не верим в их смерть; мозг «забывает» об этом важном обстоятельстве. А потом ты просыпаешься, вспоминаешь и заново переживаешь потерю. И так каждый раз. Тебя словно выскабливают изнутри, ты чувствуешь себя опустошенным. Я чувствую.

Чувства влияют на наше тело так же, как витамины, рентген или аварии. Но что бы я сейчас ни испытывал, одному Богу известно, какие органы от этого страдают. Так мне и надо. Я нехороший человек — ну, просто потому что я плохой и вдобавок сбился с пути.

— Тебе нужно проявить терпение. Самое ужасное, что может случиться с женщиной — потеря собственного ребенка.
— Почему это самое ужасное только для женщины? А как насчёт мужчины?! Почему все думают, что с мужчиной в этот момент всё в порядке? Только то, что я не рожал его, не означает… что я не любил его.

Подделка для тебя правда. Как маргарин — масло для людей, которые не пробовали настоящего масла.

И знаешь, мам, ничего в этом нет особенного. Не понимаю, чего вокруг этого поднимают такой шум. … Теперь я все знаю. По правде говоря, все это довольно противно.

Будь я стоящим человеком, из меня, может и вышел бы хороший художник. Но, может, я такая сволочь, что из меня получится хороший писатель.

Я бы любил тебя, если бы мог найти. Но где ты? Если содрать с тебя твой эксгибиционизм, забрать мастерство, снять, как снимают шелуху с луковицы, слой за слоем притворство, неискренность, избитые цитаты из старых ролей и обрывки поддельных чувств, доберешься ли наконец до твоей души?

Ты была очень хорошей матерью. Ты сделала то, за что я всегда буду тебе благодарен: ты оставила меня в покое.

— Доктор Фразер говорит, что ты ничего не ешь.
— Это яд.
— А что ты хочешь от больничной столовой?

Для тебя нет разницы между правдой и выдумкой. Ты всегда играешь. Эта привычка — твоя вторая натура. Ты играешь, когда принимаешь гостей. Ты играешь перед слугами, перед отцом, передо мной. Ты не существуешь. Ты — это только бесчисленные роли, которые ты исполняла. Я часто спрашиваю себя: была ли ты когда-нибудь сама собой или с самого начала служила лишь средством воплощения в жизнь тех персонажей, которых ты изображала.

Знаешь, Томми, зло — страшная вещь. И оно изощряется, как дьявол. А ведь в старину были какие-то понятия о добре и зле.

Борьба со злом не делает человека поборником добра.