Счастье — самая замечательная вещь на свете, и для тех, кто умеет быть счастливым, оно может быть таким же глубоким, как печаль.
Говорят, счастье скучно, но это потому что скучные люди нередко бывают очень счастливы, а люди интересные и умные умудряются отравлять существование и себе, и всем вокруг.
Он сел на пароход рано, ища в нём (теперь это было уже ясно) спасения от города, где его пугали встречи с людьми, которые будут заговаривать с ним о случившемся. Он думал, что на пароходе сумеет прийти к какому-то соглашению со своим горем, ещё не зная, что горю никакие соглашения не помогут. Излечить его может только смерть, а всё другое лишь притупляет и обезболивает. Говорят, будто излечивает его и время. Но если излечение приносит тебе нечто иное, чем твоя смерть, тогда горе твоё, скорее всего, не настоящее.
Борьба со злом не делает человека поборником добра.
Почему все так называемые хорошие люди непереносимо скучны, а люди по-настоящему хорошие и интересные умудряются в конце концов испортить жизнь и себе, и окружающим, и всем близким?
Знаешь, Томми, зло — страшная вещь. И оно изощряется, как дьявол. А ведь в старину были какие-то понятия о добре и зле.
Будь я стоящим человеком, из меня, может и вышел бы хороший художник. Но, может, я такая сволочь, что из меня получится хороший писатель.
По-моему, школа просто необходимость, с которой приходится мириться. А любить её едва ли кто любит.
Он выработал в себе умение не ссориться с женщинами и не жениться на них. Научиться этим двум вещам было не легче, чем упорядочить свою жизнь и привыкнуть работать размеренно. Однако он научился, и теперь уже, думалось, навсегда.
Конец твоего мира приходит не так, как на великом произведении искусства. Его приносит с собой местный паренёк – рассыльный из почтового отделения, который вручает тебе радиограмму и говорит: «Распишитесь, пожалуйста, вот здесь на отрывном корешке. Мы очень сожалеем, мистер Том».
Нужно находить главное в самом себе, где бы ты ни был.
Принцесса была такая деликатная и аристократическая кошечка, дымчато-серая с золотыми глазами и утончёнными манерами, и держалась с таким достоинством, что в свои периоды течки она могла служить иллюстрацией, объяснением и наконец обличением тех скандальных историй, что случаются иной раз в королевских фамилиях. После того как Томас Хадсон повидал Принцессу во время её течки – не в первый трагический раз, но когда она уже была взрослой, и красавицей, и на его глазах сменила всё своё достоинство и уравновешенность на самую безудержную распущенность, — он понял, что должен до смерти хоть раз изведать любовь какой-нибудь настоящей принцессы, столь же прелестной, как эта.
— Скажи мне, Том. Что тебя так огорчает?
— Весь мир.
Я действительно чувствую себя лучше, подумал Томас Хадсон. То-то и странно. Всегда тебе становится лучше, всё в конце концов преодолеваешь. Только одного нельзя преодолеть, это – смерти.
— Ты была когда-нибудь мёртвая? – спросил он Лил.
— Конечно, нет.
— Я тоже.
Я терпеть не могу две вещи. Мужчин, когда они плачут. Я знаю, плакать им иногда приходится. Но я этого не люблю. И ещё не терплю, когда они ругают своих жён. А почти все этим занимаются.