Двадцать лет на службе поэзии достаточно много, чтобы знать: есть вещи, которые либо понимаешь сразу, даже без слов, либо не поймёшь никогда.
Пусть встанут те,
Кто равенству верны!
Пускай по ветру вьется наше знамя!
Пусть те, кто о свободе видел сны
Сегодня будут биться рядом с нами!
Мы выйдем победить или умереть!
Так будь и ты свободным нашим братом!
В твоих руках свобода или смерть!
Ты Вергена стал вольного солдатом!
Плечом к плечу нелегкий этот путь,
Пройдем бок о бок, кто мечтал о чуде!
Чтоб свежий воздух равенства вдохнуть.
Все вместе: краснолюды, эльфы, люди.
Мир изменяется, солнце заходит, а водка кончается.
— Наконец-то ты проснулся.
— Где мы?
— В самом безопасном месте в лагере, дружище.
— Это бордель?
— Ага.
— Твоя попка как орех, так и просится на грех.
— Не для тебя моя ягодка цвела! Иди засади Золтану!
— Ничего себе они тут устроили!
— Лютик, воздержись от комментариев, я не настроен шутить.
— А я наоборот! Во что вы играли? В укрощение бесов или в «освободи принца»?
— Лютик, ***ь!..
— Прости, я не мог отказать себе в капле сарказма.
Женщинам деньги не нужны. Да и зачем они им? Пить не пьют, в кости не играют, а женщинами… Ну, женщины-то, черт побери, они сами и есть.
Любить тебя — вот жизни цель,
Бесспорная, как смерть,
Прекрасная Эттариэль!
Позволь же мне посметь
В груди встревоженной нести
Воспоминаний клад.
От злого времени спасти
Твой голос, жест и взгляд.
И колдовской цветок, заклад
Любви и наших встреч,
Струящий сладкий аромат,
Не запрещай сберечь!
На нем крупинки серебра —
Поблёскиванье рос.
Мне тайна чудится, игра
И откровенность слёз.
Если мутанты тебя сцапают, пусть твой призрак мучит меня… Думаю, я построю храм в твою честь. Надо только раздобыть свечей и благовоний.
— Если кто-нибудь остановит, прикинемся солдатами.
— Хорошо. В случае чего скажу…
— Мы прикинемся глупыми солдатами!
Трус умирает сто раз. Мужественный человек – лишь однажды.
Гулянья, доказывал он, удовлетворяют глубокие и естественные потребности людей. Время от времени, утверждал бард, человеку надобно встречаться с себе подобными там, где можно посмеяться и попеть, набить пузо шашлыками и пирогами, набраться пива, послушать музыку и потискать в танце потные округлости девушек. Если б каждый человек пожелал удовлетворять эти потребности, так сказать, в розницу, доказывал Лютик, спорадически и неорганизованно, возник бы неописуемый хаос. Поэтому придумали праздники и гулянья.
Ну, поехали. Подгони своего сонного мерина.
— Моего жеребца зовут Пегас.
— Само собой! Знаешь, что? Мою эльфью кобылу тоже надо бы как-то назвать. Хммм…
— Может, Плотвичка? — съехидничал трубадур.
— Плотва? — согласился ведьмак. — А что, звучит.
— Геральт?
— Слушаю.
— У тебя в жизни была хоть одна лошадина, которую не называли бы Плотва?
— Нет, — ответил ведьмак после недолгого раздумья. — Не было. Подгони своего кастрированного жеребца. Лютик. Путь дальний.
— Мое глубочайшее почтение, э, почтеннейшая матерь, — дурашливо запищал он. — Хвала Великой Мелитэле и жрицам ее, сосудам добродетели и мудрости…
— Перестань поясничать, Лютик, — фыркнула Нэннеке. — и не именуй меня матерью. При одной мысли, что ты мог быть моим сыном, меня охватывает ужас.
Людям для жизни необходимы три вещи: еда, питье и сплетни.