Можно заглянуть человеку в глаза и в один миг узнать ширь и глубину его души, а не тратить на это всю жизнь, если тот человек не хотел открывать тебе своей души или если у тебя просто не хватило ума его понять.
Очень больно сомневаться в искренности тех, кого мы любим.
Бог — это Извечная Мудрость, Сила и Милосердие… и Любовь. Но если такое понятие слишком непостижимо для твоего человеческого сознания, если твой ум теряется перед бесконечной его безмерностью, то обрати мысли к Тому, Кто снизошел разделить с нами нашу природу и даже вознесся на Небеса в своей преображенной, но человеческой плоти. К Тому, в Ком сияет вся полнота Божественного Начала.
Сожалея об утрате земных наслаждений ради райского блаженства, мы уподобляемся ползучей гусенице, которая начала бы сетовать, что ей в дальнейшем суждено больше не грызть листочки, а взмыть в воздух и по собственной воле перепархивать с цветка на цветок, пить сладкий нектар из их чашечек или нежиться на солнце среди их душистых лепестков! Знай эти крохотные создания, какая великая перемена их ожидает, без сомнения, они ее не страшились бы.
В раю царит совершенная любовь.
Хотя высокие мечты юности слишком часто сменяются пошлым практицизмом зрелости, это ведь ещё не делает их ложными.
Чем любовь сильнее, тем больше счастья она приносит, если она так взаимна и так чиста, как должно.
Он её не терпит, так как не сомневается, что она знает ему истинную цену.
— У моего мужа не будет удовольствий, кроме тех, которые он сможет разделять со мной. Если же величайшим из них он не научится считать мое общество, то… то тем хуже для него, вот и все.
— Раз, Эстер, таковы ваши взгляды на замужество, то и правда вам следует быть осторожной, когда вы будете выбирать, кому отдать свою руку. И самое благоразумное для вас — вовсе ее не отдавать.
Господь судит нас по нашим мыслям и делам, а не по тому, что о нас говорят другие.
Ожесточенности чувств могут научить только тяжкий опыт и отчаяние.
И слезы, и улыбки для меня едины и не связаны строго с тем или иным душевным состоянием. Я часто плачу, когда счастлива, и улыбаюсь, когда печальна.
Боюсь, вы очень дурной человек, если уж я, простая смертная, по вашему собственному признанию, представляюсь вам столь недосягаемым образчиком добродетели. Но раз между нами столь мало общего, нам лучше поискать других собеседников!
— Скажите мне, вы никогда не думали о мести?
— О мести? Нет. Какую пользу она принесла бы? Он не стал бы лучше, а я — счастливее.
Так тяжело и горько, когда тебе в лицо швыряют твои же лучшие намерения и доброту!