Дима

Знаю я «они ничего никому не расскажут». Они всем все расскажут и в конце добавят: «Только, пожалуйста, никому не рассказывайте». И это будет означать, что они ничего никому не рассказали.

— Для меня мои дети — это смысл моей жизни.
— Мне кажется неправильно делать смыслом своей жизни чужую жизнь. Это его жизнь и он сам должен найти в ней смысл, а ты попробуй найти в своей.

Есть единственная причина, чтобы иметь детей — хочется.

— Кто такой Аркадий?
— Это наш менеджер в фитнес-клубе.
— А-а-а!? Почему он тебя обнимает?
— Это у нас разговор такой!
— Разговор? Ага. Кто такой пупсик? Скажи!
— Пупсик? Это клиентка!
— Клиентка? Пупсик?
— Пупсик! Она немножко полненькая!
— Сашенька! Люблю, целую! А?
— Это, вообще, женщина! Да!
— А это кто? [показывает фото в телефоне] Вот это кто?
— Он гей! Я тебе клянусь, Димочка! Он гей! А с геями — не считается! Это как с братиком! Дима, я пьяная была! Дима!
— Я тебя сейчас убью! Всё считается! Я тебя сейчас убью на хрен! Если бы я с геями целовался — тебе было бы нормально?

— … а почему ты цитируешь всегда?
Шут усмехнулся грустно.
– Для конспирации, – сказал он, поразмыслив. – Так больше возможностей говорить от души. Авторитет. Дескать, с меня взятки гладки – это не я вас матом крою, а Шекспир, Ростан, Стругацкие, Бо Цзюйи…

— Роман с женщиной по затратам энергии эквивалентен написанию художественного романа.
— Ага, значит, четырехтомник «Войны и мира» равнозначен обладанию четырьмя женщинами, так я понял?

— Парни, а у меня сын на Жириновского похож: орет, а че орет — ваще не понятно.
— А у меня сын ползать начал.
— А у меня сын — дочь.

— Нельзя портить ВВП, сынок.
— Да ладно, всего-то пару раз было.
— Тридцать восьмой раз уже!
— Но не сотый же.

Глубинный смысл данного произведения заключается в том, что любое злодеяние влечёт за собой неминуемое наказание, на основе чего можно сделать вывод, что отсутствие злых деяний предотвратит любое наказание. Однако, что вообще есть «злодеяние»? Ведь система оценивания у каждого своя… Что неприемлемо для одного, может оказаться нормой для другого. Соответственно, наказание несправедливо.

— Страх — это хорошо. Страх — это отличная составляющая честности.
— Как насчет уважения?
— Понимаешь страх — это честность. А уважение — это порядочность.

— Вся жизнь, — ответил Дима, — и, как ты выразился, даже больше, существует один миг. Вот именно тот, который происходит сейчас. Это и есть бесценное сокровище, которое ты нашел. И теперь ты сможешь поместить в один миг все, что хочешь, — и свою жизнь, и чужую.

Никогда не замечал такой странности? Кому-нибудь другому очень просто рассказать, как надо жить и что делать. Я бы любому все объяснил. И даже показал бы, к каким огням лететь и как. А если то же самое надо сделать самому, сидишь на месте или летишь совсем в другую сторону.

— Неопознанный летающий объект!
— Что?
— Вот вылетишь в форточку с пятого этажа, никто тебя не опознает!

— Когда верующий человек молится, атеист матерится.

— Руки! Убрал свои гигантские руки!
— Как?! Тебе перестали нравиться мои грубые мужские ласки?!