О, как я любил её! Какое было бы счастье, думал я, если бы поженились мы и удалились в леса и поля; там жили бы мы и не старели и не умнели, вечно оставались бы детьми, бродили бы рука об руку под ярким солнцем по лугам, усеянным цветами, ночью склоняли бы наши головы на мягкий мох, погружаясь в сладкий, невинный, безмятежный сон, а когда нам пришлось бы умереть, нас схоронили бы птицы! Вот какие картины вставали передо мной всю дорогу — картины, ничего общего не имеющие с реальной жизнью, озарённые светом нашей невинности, неясные, как звёзды там вверху…
Думаю, что в ожидании грозного события все другие события и нежданные перемены — ничто.
— Ох! Значит я говорю не просто? Но будьте ко мне снисходительны. Я ведь задаю вопросы только для того, чтобы узнать то, чего не знаю! А мы никогда не знаем самих себя.
— Вы лучше порадовались бы за меня, если у вас добрая душа, — а я думаю, она у вас добрая, — порадовались тому, что я всё это выношу и умею быть весёлой, хотя и знаю, какова я… А я, во всяком случае, радуюсь, что мне удаётся идти своей дорожкой в жизни и никому за это не быть обязанной, и что на всё то, чем в меня швыряют по глупости или из тщеславия, я отвечаю только невинным обманом. Я не горюю о том, чего у меня нет в жизни, — ну что ж, так для меня лучше, а повредить это никому не может. И если для вас великанов, я только игрушка, то хотя бы обращайтесь со мной деликатно!
Послушайтесь совета… Только тогда, мой друг, когда у вас есть веские основания, связывайте физические недостатки с моральными.
Три года. Как долго тянулись они… И как быстро пролетели!..
— Господи! — воскликнул Трэдлс, широко раскрыв глаза. — Я и не подозревал, Копперфильд, что у тебя такой решительный характер!
Понятно, что он не подозревал, если для меня самого это было новостью.
Чего только на свете не скажет и не сделает женщина, особенно если речь идёт о красоте другой женщины!
— Бесполезно вспоминать прошлое, Трот, если эти воспоминания не могут помочь в настоящем.
Любовь, зрелая любовь, полная благоговения и преданности, не легко выражается словами; её голос робок.
— Дорогой мой! Человек самостоятельный и уверенный в себе стойко отражает удары рока и не подставляет под них свою голову. Будем играть свою роль до конца, не обращая внимания на превратности судьбы. Твою руку, Трот!
Велик будет труд, бесценна награда.
… если против него замышляется какая-нибудь каверза или предательство, я верю, что преданная любовь и правда в конце концов восторжествуют. Я верю, что настоящая любовь и преданность в конце концов торжествуют над любым злом и всеми напастями в мире.
Когда я вбил себе в голову эту галиматью, я установил, что она вытеснила оттуда решительно всё, а как только я начал повторять забытое, она улетучилась в свою очередь; когда же я принялся снова её заучивать, от меня стали ускользать другие разделы системы. Короче говоря, можно было прийти в отчаяние.
Хижина счастья лучше, чем Дворец холодной роскоши, и там где любовь, там всё.
- 1
- 2