Цитаты на тему сопереживание

Эмпатия, как Рик когда-то решил для себя, должна ограничиваться травоядными или, во всяком случае, всеядными существами, которые в силах отказаться от мясной диеты. В конечном счете способность к сопереживанию размоет границы, отделяющие охотника от жертвы, победителя от побежденного.

Разве есть что-то страшнее чувства, что ты не в силах облегчить страдания невинного?

— Сериал «Во все тяжкие» стал невероятно популярным во всем мире, причем особенно среди мужской части зрителей. Как вы думаете, почему так произошло?
— Мне кажется, дело в том, что мужчина всегда чувствует ответственность за семью и свои поступки. Во всяком случае это присуще любому нормальному мужчине. Уолтер Уайт был таким до тех пор, пока не подошел к краю, за которым оказалась пропасть. Тяжесть принятия решения, необходимость держаться во что бы то ни стало, проблема выбора — все это знакомо каждому мужику с железным характером. Не знаю, может быть, у кого-то были и иные причины смотреть сериал (в нем есть и насилие, и саспенс, которые многие так любят, и кошки-мышки с полицией и мафией), но, на мой взгляд, основная причина — в сопереживании Уолтеру.

Остановитесь на минутку возле нищего на углу улицы; обратите внимание, кто из прохожих вытаскивает из кармана грош для него; в семи случаях из десяти это люди, сами обретающиеся на грани нужды; остальные трое — женщины. Из этого обстоятельства коммунист, наверное, сделал бы вывод, что у буржуа нет сердца; я же прихожу к гораздо более радостному убеждению, что у пролетария большей частью сердце имеется и что он по существу склонен к сочувствию, любви и самоотверженности. Коммунизм со своей ненавистью и классовой яростью хочет превратить этого человека в зверя; такого унижения бедняки не заслуживают.

– Зрителю и читателю необходимо сопереживание. Даже отождествление.
– Угу, – сказал я. – Герой режет себя бритвой, а ты морщишься и отворачиваешься, потому что зеркальные нейроны заставляют переживать это как происходящее с тобой. Отождествление – это всего лишь непроизвольная реакция, помогавшая обезьянам выживать. На другого падает кокос, и ты понимаешь, что тебе под эту пальму не надо… Если масскульт – а все, что рецензируется в СМИ, и есть масскульт – вызывает у тебя «сопереживание», это значит, что твоими мозгами и сердцем играют в футбол те самые черти, которые несколько секунд назад впаривали тебе айфак-десять или положительный образ Ебанка.

– Тогда задам для начала один общий вопрос. Как ты полагаешь, Мара, чье-то мнение о том или ином предмете связано с образом жизни этого человека, с его самочувствием и здоровьем, психическим состоянием и так далее?
– Ну да, – сказала Мара. – Естественно. А что в этом такого фаллического?
– А вот что. Критик, по должности читающий все выходящие книги, подобен вокзальной минетчице, которая ежедневно принимает в свою голову много разных граждан – но не по сердечной склонности, а по работе. Ее мнение о любом из них, даже вполне искреннее, будет искажено соленым жизненным опытом, перманентной белковой интоксикацией, постоянной вокзальной необходимостью ссать по ветру с другими минетчицами и, самое главное, подспудной обидой на то, что фиксировать ежедневный проглот приходится за совсем смешные по нынешнему времени деньги.
– Ну допустим.
– Даже если не считать эту гражданку сознательно злонамеренной, – продолжал я, – хотя замечу в скобках, что у некоторых клиентов она уже много лет отсасывает насильно и каждый раз многословно жалуется на весь вокзал, что чуть не подавилась… так вот, даже если не считать ее сознательно злонамеренной, становится понятно, что некоторые свойства рецензируемых объектов легко могут от нее ускользнуть. Просто в силу психических перемен, вызванных таким образом жизни. Тем не менее после каждой вахты она исправно залазит на шпиль вокзала и кричит в мегафон: «Вон тот, с клетчатым чемоданом! Не почувствовала тепла! И не поняла, где болевые точки. А этот, в велюровой шляпе, ты когда мылся-то последний раз?»
– Фу, – сказала Мара. – Прямо скетч из жизни свинюков.
– А город вокруг шумит и цветет, – продолжал я, – люди заняты своим, и на крики вокзальной минетчицы никто не оборачивается. Внизу они и не слышны. Но обязательно найдется сердечный друг, куратор искусств, который сначала все за ней запишет на бумажку, а потом подробно перескажет при личной встрече…
– Стоп, – сказала Мара. – Я поняла, куда ты клонишь. Маяковский, стихотворение «Гимн критику». Поэт высказал примерно то же самое, только без орально-фаллической фиксации. Но критика всегда была, есть и будет, Порфирий. Так устроен мир.
– Насчет «была» согласен. А насчет «есть и будет» – уже нет. Я не знаю, киса, в курсе ты или нет, но никаких литературных критиков в наше время не осталось. Есть блогеры.

Страдание, как подумал он позже, лишает человека способности к сопереживанию, превращает его в эгоиста и заставляет презирать всех прочих страдальцев.

Недостаточно просто врубить грустную музыку и рассказать грустную историю! Так не работает! Возьмём всё ту же «Клинику». Серия 2, сезон 8, в которой умирал чёрный пациент. Казалось бы, мы тоже не видели его семью, мы не видели флэшбэков или чего-либо из его жизни. Перед нами просто прикованный к кровати мужчина, который скоро умрёт. Почему же его история вызывает сопереживание и грусть? Да потому что он не картонка, у него есть человеческие потребности, у него человеческое поведение. Он не вываливает всё сокровенное первому встречному в первую же минуту знакомства. По крайней мере, для зрителя. То же самое не делают и обычные люди, такие, как мы с вами. Чтобы сопереживать, ты хочешь раскрытия персонажей.

Взяв частности за основы и показав лишь одну сторону медали, Михалков снял псевдоисторическое артхаусное кино, уготованное к юбилею 65-летия победы над фашистскими захватчиками. При этом продвигая свой фильм как исторически грамотное масштабное военное полотно. И, допустим, мы не заметили многочисленных ляпов, и пускай замечательные актёры больше играют Михалкова, нежели своих персонажей, но «Утомлённые солнцем» в отличие от той же «9 роты», которая к истории имела крайне малое отношение, показывает не героев, за которых хочется сопереживать; не чувство храбрости, чести, долга, которыми добывалась победа. Он показывает тупых недалёких дезертиров, трусов и моральных уродов, которые, несомненно, были в то время, но почему-то мне казалось, что они к победе имеют крайне малое отношение.
Вопящим направо и налево, что «все шестьдесят пять снимали фильмы о подвигах и хороших людях, пора бы и другие снимать», хочется задать вопрос: как можно сопереживать плохим персонажам? Не приукрашенным плохим, таким, как Ганнибал Лектер, или грабителям из фильма «Схватка», а именно плохим? Как должно выглядеть сопереживание какому-нибудь насильнику, убийце, предателю? Насколько надо развить характер персонажа, чтобы зритель забыл, как этот персонаж в начале фильма убивал своих, да и в конце концов, 9 мая восхваляет несколько других людей, несколько другие качества, нежели показанные Михалковым.

Слушать с предвзятостью – значит никогда ничего так и не услышать… А если вы действительно хотите расслышать человека, вы должны встать на его место, вы должны сопереживать ему.

Сопереживать страданиям друга может всякий, а вот успехам — лишь натура необычайно тонкая.

— Там было всего одно свободное место, и я отдал его богатому парню, потому что он дает деньги, которые мы потратим на открытие акушерского отделения.
— Больше всего меня пугает то, что что ты можешь смотреть на парня, которому только что подписал смертный приговор, и даже не переживаешь.
— А я здесь не для того, чтобы переживать.

Я видела фильм, где режиссёром любовно выпестован каждый кадр, каждый предмет в кадре, каждая складка платья и где нет единственного — заинтересованности в человеке, любви к персонажу. Поэтому скользит эта талантливая лента по поверхности ваших ощущений, удивляя, временами восхищая, но никак не вызывая сопереживания с героями. А ведь тайна человечности — это непременно сострадание, сопереживание, и в них обаяние и сила искусства.

Коль горе чужое тебя не заставит страдать,
Возможно ль тебя человеком тогда называть?

— Если обязанность наставника – взвалить на себя ученика с его болью, то в чём же тогда обязанность ученика? Стать настолько сильным, чтобы взвалить на свои плечи наставника. Легко, наставник. Я никогда не думала, что вы настолько легкий. Видите, наставник? [смотрит на луну]
— Да, вижу. Такую, какую никогда не видел… Прекрасную…