iPhilm-индустрия, или «айкинематограф» (почему бы маркетологам не позволить нам простое «айф» или даже «к-айф» – все поймут, о чем речь) развивается сегодня в том же направлении, что и все остальные виды «энтертейнмента»: пустая динамика, повторение сделавших когда-то кассу клише, virtue signalling в форме угодливого подчинения последнему писку левой цензуры (проблемы для бизнеса не нужны никому) – и при этом полный отказ от всего, что может хоть ненадолго задержаться в умственном кишечнике. Сознание потребителя должно оставаться пустым и готовым к немедленному приему нового продукта: пока мы писали эту фразу, на подступах к его глазам, ушам и носу уже образовалась бешено сигналящая пробка. Неудивительно, что взыскательные ценители сомневаются, можно ли вообще считать айфильмы искусством или правильнее причислять их к жанру порнографии – востребованному, но не осененному крылом музы.
Почему ненавистники разделяют нас, как сиамских близнецов?
Технологии превращают население в зомби.
Все копаются в грязном белье друг друга.
Кислотные дожди, землетрясения, ураганы, цунами,
Террористы, всплеск преступности, разбои и ограбления.
Копы кричат «Не двигаться», и сразу стреляют на поражение.
Воздух так загрязнен, что трудно дышать.
Вымирающие виды, уничтожаются целые леса.
Если бы мир был в моих руках,
Я бы искоренил все эти аномалии.
Но всех вокруг интересуют только новые церемонии и награждения.
Войны и зверства, кругом нищета.
And why do haters separate us like we siamese?
Technology turning the planet into zombies
Everybody all in everybody’s dirty laundry
Acid rain, earthquakes, hurricane, tsunamis
Terrorists, crime sprees, assaults and robberies
Cops yelling «stop freeze,» shoot him before he try to leave
Air quality so foul, I gotta try to breathe
Endangered species, and we running out of trees
If I could hold the world in the palm of these hands
I would probably do away with these anomalies
Everybody checking for the new award nominees
Wars and atrocities, look at all the poverty
Традиция, в силу которой главная привлекательность жизни по преимуществу сосредоточивается на борьбе и отыскивании новых горизонтов, с каждым днем все больше и больше теряет кредит. Буржуа ищет не волнений, а спокойствия, легкого уразумения и во всем благого поспешения. В деле религии он заявляет претензию, чтоб бог, без всяких с его стороны усилий, motu proprio посылал ангелов своих для охраны его. В дело науки он ценит только прикладные знания, нагло игнорируя всю подготовительную теоретическую работу и предоставляя исследователям истины отыскивать ее на собственный риск. В деле беллетристики он противник всяких психологических усложнений и анализов и требует от автора, чтоб он, без отвлеченных околичностей, но с возможно большим разнообразием «особых примет», объяснил ему, каким телом обладает героиня романа, с кем и когда и при каких обстоятельствах она совершила первый, второй и последующие адюльтеры, в каком была каждый раз платье, заставляла ли себя умолять или сдавалась без разговоров . Даже в своих любовных предприятиях он не терпит запутанности и лишних одежд, а настаивает, чтоб все совершалось чередом, без промедления времени… сейчас!
Потребительское счастье было разоблачено бунтом шестидесятых, как жизнь, при которой индивид может себя потерять. Образ потребительского счастья — это дом, перед которым стоит автомобиль, и, в то же время, и ощущение духовной пустоты, которое появляется из-за соблюдения принципов, переставших быть предметом веры. Опасность, которую несёт в себе потребительское счастье — это угроза жить не своей жизнью. Поэтому «потребительское счастье» имеет мало общего с собственно счастьем.
Использование права «быть собой» проявилось, кроме прочего, в том, что альтернативные стили жизни перестали быть уделом богемы и люмпен-пролетариата. Стиль жизни богемы двадцатых и тридцатых годов был переломным для морали индивидуализма в том смысле, что жизнь в бедности перестала быть постыдной. Аристократическое тщеславие и, особенно, пуританская самодисциплина и прагматизм, были сурово осуждены за безжизненность строго установленного существования — духовную нищету и негероическую ориентацию на обычное транжирство. Собственно, с этой жизнеутверждающей позиции и произошло «нападение» культуры на социальную структуру. Смысл права «быть собой» в новых условиях окончательно определила контркультура шестидесятых. Идея «быть собой», прежде всего, означала собственное освобождение от «традиционной жизни» и, главным образом, отказ от привычных, трактуемых как насильственные, понятий об успехе и представлений о негероической, но спокойной и счастливой жизни.
Как напоминал в своё время С. Жижек, «благородное дело борьбы за свободу и справедливость обернулось борьбой за право есть бананы и смотреть порно».
Из этого заколдованного круга выхода нет. Все двери на замке, охрана ласково улыбается. Вас держат в неволе с помощью долгосрочных кредитов, ежемесячных взносов, квартплаты.
Ты на самом деле сражаешься, или на девяносто девять процентов
Просто сотрясаешь воздух?
И послушай, ты ошибаешься, если
Не видишь, что выпавшая тебе доля значительно лучше, чем у большинства.
И ты можешь стоять здесь, огрызаясь на власти,
Ведь у нас по-прежнему есть демократия, а это значит,
Что ты можешь рассказать о том, что чувствуешь,
И они не смогут посадить тебя под замок.
Так много людей просто исчезло, так много людей живут в страхе.
Но знай, что здесь, парень, твой разум — противник.
Так много упущенных возможностей в стране изобилия.
Здесь так много брошенных кошек, уставших душ, что становится заманчивым
Пустить всё на самотек, сделать судьбу козлом отпущения.
И присоединиться к тем, кто мог что-то сделать, но не сделал.
You fight for the sake of it, or ninety nine percent
Just trying to make a shake of it
And yo you must be mistaking if you
Can’t see your stake in it is greater than the vast majority
And you can stand there growling at authority
Cause we still got a democracy, and what that means
Is you can say what you feel
And they can’t put you under lock and key
So many disappeared, so many lived in fear
But you know that here man, your brains the opponent
So many blown opportunities in the land of plenty
So many cats that let there souls run on empty it gets tempting
To let it all slide, make fate the fall guy
And join the could have been’s.
Совершенно неважно, как плохо идут дела… Пока люди могут позволить себе стейк за десять долларов, мы убеждены, что все в порядке.
Оказалось, что внедрить в головы идею комфорта в обмен на смирение невозможно.
Сейчас мировая культура превратилась в бесконечный фастфуд. Огромный поток сиропа со свиными котлетами. Где эти шедевры? Нет никакого творчества давно уже! Назовите мне гениальные книги, которые потрясли мир за последние двадцать лет… Их нет! Назовите гениальные шедевры! Их нет! Их просто не существует, потому что всё усреднилось до уровня потребления, потому что потребление стало главным критерием. Комфорт, на самом деле, убивает способность к творчеству. Лишения и страдания, они, на самом деле, как это ни парадоксально, они развивают способность к тому, чтобы творить что-то настоящее, потому что в этом процессе, собственно говоря, человеческая душа совершенствуется и возрастает, а комфорт, как это ни странно, он низводит к усреднённости, поэтому забито всё огромным количеством псевдокультурного мусора, который вообще никому не нужен. Комфорт убивает способность к творчеству. Он даёт вам время на творчество, но творить вы уже ничего не способны…
Всё общество потребления состоит и людей, у которых есть какая-то определённая зависимость.
Люди, которым вы в качестве цели задаёте определённое количество денег или вещей — всегда будут недовольны. Всегда! Вот например, сейчас большое количество в том числе тех, кто протестует, на самом деле живут гораздо лучше тех, кто жил до них в девяностые, кто жил до них в советское время, но они недовольны и будут недовольны, я вас уверяю, потому что вот эта погоня за горизонтом делает человека, знаете, — «хомо недоволюс», я уж не знаю как это по латыни… Человек вечно недовольный — вот типаж современного мира!
Существуют заживо, да по надгробиям,
Созданы, жили и сдохли по образу и подобию.
Кстати, вот «на лабутенах и в ослепительных штанах» — это очень правильный и очень мощный раздражитель, показатель того, что ни хрена вы не знаете сейчас. И как вы живете? У вас только ботинки на уме! Ведь сейчас молодёжь, особенно гламурная, встает в час дня и говорит: «Ой, у меня занят день!» И артисты тоже такие есть. А когда спрашиваешь: «А что же ты делаешь?» — слышишь в ответ: «Ну, я должна выпить кофе, потом я должна пойти там макияж сделать, потом я еду на пилинг, на какой-нибудь массаж». Думаешь: «Да что же это такое?! Ты же работать должна!» И вот это потребительство, которое сейчас присутствует, но убивает настоящее таланты. Потому что потребителю некогда думать, он только хочет получать, получать. И никто не хочет отдавать. Вот в чём проблема.