Ваши правила игры заканчиваются там, где начинаются мои правила игры.
Никогда так не лгут, как во время войны.
Страх будит посреди ночи, страх того, что вся правда так и пролетит мимо нас, не задев и края уха.
Жизнь снова поставила меня перед выбором. Страх, свойственный взрослению, миновал, и все, чего я теперь хочу — превратить свою жизнь в произведение искусства. Жить заново. Заводить новых друзей и учить их быть безумцами, принимать панику и действовать решительно, искать любовь и рисковать сердцем. Я вновь хочу слыть мудрым невеждой, читать Библию атеистам и Эпикура — праведным.
Все, чего я хочу — снова быть бунтарем.
Никогда так не лгут, как во время войны.
Но что, если война у тебя в голове?
Я не люблю определений, но если и существует определение свободы, то это, когда вы контролируете вашу реальность, можете превращать ее и менять, вместо того, чтобы она навязывала вам что-то.
Как земля никогда не умрет, так и тот, кто был однажды свободен, никогда не вернется к рабству.
— Я знаю только ее, женщину, которую я прежде любил.
— Женщина, которую ты прежде любил, без вопросов и жалоб пожертвовала жизнью, ради мужчины, выбравшего терновый венок. Подумайте, сэр, я ведь могла бы не любить человека, который пригвоздил себя к кресту свободы. Где эта свобода сейчас, сэр? Где эта свобода была лично для меня?
Между свободой и распущенностью — большая разница.
— Вы издеваетесь над судом, сэр?
— Нет, это вы издеваетесь над этим судом, также как над правосудием, истиной и свободой, но так не будет продолжаться вечно.
— Я уеду в Массачусетс и там найду жену.
— И какую же, полковник?
— Такую, чтобы жила и поклонялась свободе, такую, чтобы умела любить и быть любимой. И красивую.
— В Англии таких нет?
— Нет. Мне не подойдет жена-англичанка, мэм. Размалеванная девчонка, которая не знает ничего, кроме тысячи лет привилегий и называет это происхождением или обычаем. Которая называет покорность долгом и живет лишь затем, чтобы ублажать мужа и хранить его собственность для сыновей. Мне нужна свободная душа, без налета тысячелетней фальши.
Вы можете бросить меня в тюрьму, но вы не отнимите у меня свободы. Я, Джон Лилберн, рожден свободным.
Киев действует в рамках закона РФ о добровольном изучении родного языка: татары в России, добровольно изучая татарский, не считают, что продавцы в магазинах обязаны знать татарский язык, а значит и русские в Украине не обязаны в магазинах ожидать от продавцов знания русского языка.
Свобода – это то, к чему все стремятся, вот только никто не знает, что с ней делать.
Свобода – вещь дорогая. Пытаться приобрести ее задешево – бессмысленное занятие.
В свободе часто зависимости больше — чем самой свободы!
Потеря свободы может так сильно ранить человеческую душу, что человек теряет всякий вкус к жизни.
Просто диву даёшься, как духовно и физически свободным детям постепенно силой навязывают преднамеренно фальшивые представления, которые, день за днём, капля по капле, превращают свободно рождённых детей во взрослых рабов…