Виталий Дмитриев

В литературной периодике
отыщешь явную муру
и понимаешь: глупость вроде как,
но пальцы тянутся к перу,
перо к бумаге…
Есть мгновения,
когда, избегнув суеты,
вдруг ощущаешь приближение
неоспоримой правоты.

Стихи, если в них не лукавить
во имя нелепых идей, —
попытка хоть что-то поправить
в неправедной жизни своей.
Стихи это, в принципе, чудо.
Такое не многим дано.
А кто их диктует? Откуда?
Тебе-то не всё ли равно?
Ведь если ты даже посредник,
вбирающий малую часть,
то где-то же есть собеседник,
тебе не дающий пропасть.

Жаль бездомных.
Жаль калек.
Жалко, если нету бога.
Жаль, что двадцать первый век
всё смешает понемногу.
Жаль, что сгинут палачи,
вновь от жертв неотличимы.
Жаль, что терпим и молчим.

Жаль, что жизнь необратима.

Пусть не газета. Ну возьми
и выбери любое СМИ,
то, на которое подсели,
как на иглу, тогда поймешь:
мысль изреченная есть ложь
и в самом деле.

Не поётся и не плачется —
день какой-то невезучий.
Солнце то встаёт, то прячется
за разорванною тучей.
Всё идёт не так, как надо бы,
и не так, как бы хотелось.
Но твоя пустая жалоба
даже Господу приелась.
Понимаешь — даже Господу.
Ну а ближним и тем паче.
За черёмуховой проседью
лето скорое маячит.

Здесь, ошпарясь, принято дуть на воду,
в недородах любят винить погоду,
здесь всего четыре времени года
и страшнее рабства только свобода.

Развод — это вроде похмелья:
чем лучше вам было вчера,
чем крепче любовное зелье,
тем муторней будет с утра.

Жизнь даже не прошла, а пролетела,
крылом задела…
Но не в этом суть.
Писалось много, а теперь чуть-чуть.
И я подозреваю, в чём тут дело —
мне прошлое мусолить надоело,
Мне в будущее страшно заглянуть.

Только на время не стоит пенять,
выбрав судьбу не по росту.
Выплеснуть всё, что копилось внутри, —
нынче уже не геройство.
Если боишься — не говори.
Если сказал — не бойся.

Сколько же можно напрасно служить
этой дурацкой системе?
Я не желаю ни правды, ни лжи,
ибо над нами над всеми
самое время взлететь топору —
слишком уж верили слову,
ибо не кончится все по добру,
в этой стране, по здорову.