Петр

— Я собственно руководитель пресс-службы Российской академии наук. Найдёнова Александра Натальевна.
— Как? Ещё раз.. Простите, как? Александра…
— Натальевна. Это отчество по матери. Можно сказать матчество!
— Матчество? А так бывает?
— А как у вас папу звали?
— Серёжа. После взятки в ЗАГСе ещё и не так бывает. И вообще вы свои мужские шуточки бросьте.. Я, между прочим, феминистка.
— С женщинами??
— Нет. Это лесбиянка.
— Баба — мужик?
— Нет, это трансвестит.
— Кто свистит?
— Никто не свистит! Я считаю женщин, венцом творения! А мужчин…. неандертальными узурпаторами.
— А-а! Понятно… ***ан*тая!

На смерть, что и на солнце — во все глаза не глянешь.

— Это сеть?
— Это узлы сети. А между узлами – множество других сновидцев и простых людей. Все, кому не безразлично будущее следующих поколений детей.
— Красиво… А почему именно такой цветок?
— Это же алатырь, Лада. Неужели ты не знаешь? Один из самых известных славянских солнечных символов. Оберег, известный со времен Древней Руси.
— Вот как… И вы здесь все, его лучи…
— А между нами – еще миллионы лучей. И все судьбы связаны, стянуты узлами, понимаешь? Если хочешь изменить судьбу всего мира – начинай меняться сам. Стань узлом, на котором всё держится.

— Иван, а ты, оказывается, можешь быть бесчеловечным чудовищем. Ты вообще не беспокоишься?
— Я уверен в том, что Гор справится. Это не бесчеловечность. Это доверие к его пути. Он пройдет его сам, без чужих костылей. Нужно быть рядом, но не нужно лезть к нему в сны.

— У меня никто не спросил, хочу ли я такой жизни.
— Этим ты ничем не отличаешься от всех других – Узловых, рядовых сновидцев, просто людей, животных, птиц, рыб, растений… Мы не выбираем, кем родиться. Мы приходим в этот мир и живем в соответствии со своим призванием.

— И всё-таки… Я работаю в санатории с названием «Надежда». И никогда с надеждой не расстаюсь. Это ведь хорошо?
— Я так не сказал бы, мой друг. Надежда – это то, что оставалось на дне ящика Пандоры. Это самое мучительное, что может переживать человек. Надеяться на чудо очень грустно, если чуда точно не будет. Не обманывай себя.
— Если точно знать, что чуда не будет, то оно и не произойдет. А если надеяться…

— Так как бы ты жила без меня, Лада?
— Петя, рано или поздно жизнь любого человека заканчивается. Все отношения временны. Кто-то из двоих неизбежно уходит раньше. Тому, чья жизнь дольше, приходится искать новые смыслы.
— Это всё не то, Лада… Это всё общие слова, а я спрашиваю о конкретных вещах. Что конкретно ты стала бы делать, если бы меня не стало?
— Сначала я бы горевала, Петя. Я очень люблю тебя. И если бы тебя не стало, мне было бы очень грустно. А потом… Я бы вспоминала тебя. Продолжала бы делать то, что важно и для тебя, и для меня, когда мы вместе. Продолжала бы работать, растить наших детей, а потом внуков и правнуков. Рассказывать им о тебе.

— А тебе есть, кого вспомнить?
— Конечно, есть. Я помню многих дорогих мне людей. Знаешь, сколько я уже хожу по земле? Пятый век. Люди приходят и уходят, рождаются и умирают. Воюют и мирятся. А я все хожу по их снам и думаю: когда же они станут мудрее, чище, добрее? Все они…
— Ты веришь, что станут?
— Обязательно. Вопрос времени. Нескольких веков. Может, тысячелетий. Вот вместе и увидим!

А сейчас мне пора. Нужно лететь в Москву, спасать парочку глупых мальчишек, которые катаются на крыше скоростного поезда. Пока на свете не перевелись отчаянные глупцы и потерявшие смысл жизни гении, у нас с тобой, дружище, всегда будет много работы…
— Как поэтично…
— Проза жизни.
Иван пожал руку Петру, расправил два больших крыла и взмыл в небеса.

Мы живем в такое время, когда практически все мужчины агрессивны и помешаны на контроле. С детства вам, женщинам, внушают мысль о том, что самое главное – это семья и дети. Что вы сами по себе – большая ценность, ведь вас из-за вируса становится всё меньше и меньше. Вам внушают, что нужно выбрать себе самого лучшего мужа, чтобы родить как можно больше детей, ведь человеческую популяцию после войны нужно восстановить. Нам же с детских лет внушают, что мужчин на Земле слишком много, поэтому конкуренция очень и очень высока. Мы должны достигать, мы должны эффективно работать, мы должны стремиться к тому, чтобы быть лучше всех. Мы должны понимать, что хороших жен на всех не хватит, поэтому, возможно, всю свою жизнь мы будем только работать, работать и еще раз работать. Мы должны стать так хороши, чтобы нас все-таки выбрали вы, женщины, и тогда у нас будет возможность создать семью, увидеть своих детей и внуков. И мы понимаем, что если уж потеряем любовь и доверие своей жены, то второго шанса у нас уже может и не быть. Мы живем в напряжении. Нам не сильно нравится зависеть от женщин, поэтому многие мужчины сознательно отказываются от семьи и выбирают одиночество и карьерный рост. Ну а те, что выбрали семью, по-настоящему боятся ее потерять. И если уж теряют, то некоторым сносит крышу. Не очень-то приятно признаваться в собственной несостоятельности, это кого хочешь огорчит и заставит злиться. Так ли неправа Вероника в том, что ей будут в будущем попадаться только агрессивные мужчины? При условии, что большинство мужчин агрессивны, — да, Вероника права. Что я могу изменить?

Даже у самых приличных дам в XIX веке не было приличного фотоаппарата. Поэтому, вместо того чтобы зайти в ванную, встать, понимаешь, перед зеркалом и сделать штук десять селфи на последнюю модель айфона, они выстраивались в очередь к таким, как Энгр. Та же фигня — с пейзажами.

– Гиперпрыжок – это тоже ноль… – Сам не знаю, почему я это сказал. – Великое ничто, в которое падаешь… в котором исчезаешь. Маша, ты спрашивала, похож ли джамп на оргазм? Нет, не похож. Скорее похож на смерть.

Ведь будет становиться всё хуже и хуже. Мы деградируем. Стремительно, бесповоротно. Превращаемся в расу идиотов.

– Сумасшедшая она просто, старуха эта… Вечно здесь толчется – и пристает к космонавтам. С вопросами, «как там на звездах»… «что с нами будет». Больная…
Я посмотрел ему в глаза. Честные глаза, просто совсем молодые. Даже моложе и наивнее моих.
– А может быть она одна нормальная, сержант? – спросил я.

Сей малороссийский народ и зело умен, и зело лукав. Он яко пчела любодельна дает российскому государству и лучший мед умственный, и лучший воск для свещи российского просвещения, но у него есть и жало. Доколе россияне будут любить и уважать его, не посягая на свободу и язык, дотоле он будет волом подъяремным и светочью российского царства; но коль скоро посягнут на его свободу и язык, то из него вырастут драконовы зубы, и российское царство останется не в авантаже.