— А какой это Новосельцев?
— А никакой. Вялый и безынициативный работник. К сожалению, таких у нас много.
— А вы дайте ему сдачи!
— А я ему дам сдачи. Но другим способом.
— О, вы сегодня прекрасно выглядите!
— Так я теперь буду выглядеть всегда!
— Все ушли, а вы, как болван, остались.
— Я остался, как вы совершенно справедливо заметили, как болван.., потому что вы раскритиковали мой отчет, и справедливо раскритиковали.
— Это делает честь вам, ваша скромность…
— Моя скромность ничто по сравнению с вашей безграничной прозорливостью.
— Не обращайте внимания. Он нес такую околесицу.
— Нет, отчего же? Всегда интересно узнать, что думают о тебе подчиненные.
— Стихи хорошие, но прочли вы их скверно.
— Вам видней…
— Еще бы.
— Правда, друзья утверждают, что я хорошо читаю.
— Они вам льстят. Вы читаете отвратительно.
— Я не пью, товарищ Новосельцев.
— Правильно. Я тоже не пью.
— Тогда зачем вы это принесли?
— Чтобы выпить. Но это моя ошибка.
— И не единственная.
— Угадайте, почему я опоздала?
— В райкоме, что ли, были?
— Проспала.
— Ой!
— Первый раз в жизни проспала!
Ой, как не хочется… Боже мой, как не хочется… Но надо идти руководить!
— Какая занятная репродукция «Джоконды».
— Да что вы, Людмила Прокофьевна. Это же не репродукция, это наша вычислительная машина, Баровских запрограммировал.
— Верочка, я иногда бываю резка, груба…
— Да, это факт.
— Это факт, что скрывать. Характер у меня ужасный.
— Да, отвратительный!
— Какая досада! Составлено неверно.
— Что вы говорите!
— Тут не указана причина вашего ухода.
— Где не указана причина? Давайте я ее…
— Любая ревизия обнаружит, что я отпустила ценного работника без видимой причины.
— И вам не жаль бумаги?
— Нет, мне не жаль бумаги. Наша бумажная промышленность работает превосходно!
— Ой, хватит, всё, хватит! Пожалейте! Вы ж меня так убьете!
— Ничего, вас не убьешь!
Я понимаю ваше желание продвинуть по служебной лестнице старого товарища, но хотелось бы, чтоб вы оценивали людей исключительно по их деловым качествам.