— О не-не-не-не… У меня времени нет. У меня тут Мэйвис, и Дениска, и отель, и… Бла-бла-бла.
— Эм… Вы все слышали? Он ведь сказал: «Бла-бла-бла»?
— Я не говорю бла-бла-бла.
— Похоже, это искуственные люди…
— Люди всегда желали власти.
— Да, даже в далеком прошлом люди много экспериментировали, дабы заполучить власть. Они вкладывали в это все свои знания, результат был нулевым…
― Ну как они застегивают это кресло?!
― Ты ногти попробуй постричь.
― Мы своих просто скотчем приматываем.
― Позвольте представить вам самых страшных чудищ. Это Мумий.
― Говорящая туалетная бумага. Это ново.
— Он что, передразнивает меня?
— Нет, что ты, он…
— Твой племянник — Джонни-штейн.
— Нет у меня родственников.
— Ты что, не помнишь? Шестой кузен тринадцатой тети…
— Со стороны правой руки…
— Если бы твоя рука могла говорить, она поведала бы, что у её первого владельца был брат…
— А у того — супруга. Её казни.
— За убийство свиньи.
— Я что, в родстве со свиноубийцей?! А что, круто!
Жизнь упряма и цепляется за нас тем сильнее, чем мы больше ее ненавидим.
Для исследования причины жизни мы вынуждены сперва обращаться к смерти.
Даже человек средних способностей, упорно занимаясь одним предметом, непременно достигнет в нем глубоких познаний.
Он берёг её, как садовник бережет редкостный цветок от каждого дуновения ветра, и окружил всем, что могло приносить радость её нежной душе.
Между моими родителями была значительная разница в возрасте, но это обстоятельство, казалось, еще прочнее скрепляло их нежный союз.
… мы остаемся как бы незавершенными пока некто более мудрый и достойный, чем мы сами, — а именно таким должен быть друг, — не поможет нам бороться с нашими слабостями и пороками.
— Чего ты хочешь?!
— Я хочу жить.