— Я так трудился ради повышения, я не готов бросить перспективу стать редактором. Я вам позвоню, когда ситуация прояснится.
— Домой звонил? Требуют уволиться?
— Каждый божий день!
— Ты мне нужен на эти выходные пересмотреть его файлы и бумаги.
— На эти?
— Сложности?
— Нет просто бабушке исполняется девяносто, и я хотел заехать домой… Не важно! Останусь, Вы избавите меня от скучного уик-энда. А домой, я позвоню, чтоб юбилей бабушки перенесли…
— Но я думал…
— Неверно! И да, я думаю ты взял себе мой сорт кофе, на случай если он прольется. Это просто нелепо.
— Но, похвально.
— Было бы похвально, не разлей ты мой кофе. Угождать, твоя обязанность!
— Ого. это сильно!
— Если я захочу чтобы меня хвалили — скажу. А кто такая Джилиан? И почему я должна ей позвонить?
— Ну, это был мой стакан, ваш я разлил.
— Вот почему я пью твой кофе. Ты любишь латте, без сахара с корицей? Что? Наши вкусы совпадение?
— Люблю, он пахнет Рождеством, и да это совпадение, я бы не стал брать кофе на случай, если ваш пролью…
— Я забыла, ясно?!
— Забыла что?!
— Я забыла, каково это — семью иметь!
— Я чувствую… Знаешь, в чем дело? А дело в том, что эта женщина окончательно меня задолбала! Это наше расставание, я ведь понимаю, фальшивая свадьба — это было больно, но она еще оставила записку. Ей не хватило вежливости, человечности, не могла сказать в лицо. Три года… три года я пахал на эту… террористку — ни единого доброго слова и наконец она пишет это дерьмо!
— Эндрю! Эндрю!
— Но это не важно, у нас была сделка. Прости… она сводит меня с ума…
— Да, я вижу. Ты ее так и отпустишь?
— Я люблю программы про эзотерику.
— Что?
— Только не надо: ха-ха, она смотрит эту бредятину. Мне правда нравится. Диско — я танцевала в шестом классе. Первый мой концерт это Рок Бейс и диджей Изи Рок. Я считаю Брайана Деннехи сексуальным, не люблю, когда в доме цветы — они напоминают о похоронах. Равнодушна к видеоиграм. Я читаю «Грозовой перевал» каждое Рождество — моя любимая книга, и я не спала с мужчиной полтора года. И я рыдала в туалете, когда Боб назвал меня подлой сукой. А моя татуировка — это ласточка. А сделала в шестнадцать лет, когда погибли родители. Есть, наверное, еще много, но это все, что я пока вспомнила. Ты здесь?
— Я здесь. Перевариваю… Ты правда ни с кем не спала полтора года?
— О Боже, и это все, что ты услышал?
— Эндрю? Почему ты так дышишь?
— Бежал долго.
— Прямо от Аляски?
— Ну, я знала, что он хочет сделать мне предложение, но он боялся, как маленький птенчик. Что ж, стала я ему намекать так и сяк, поскольку было ясно — самому духу не хватит.
— Было несколько иначе, не совсем так.
— Нет?
— Нет, нет, все ее намеки были тонкими, но не тоньше, чем орудийный ствол. Я просто беспокоился, чтобы она не нашла ту шкатулку…
— Ах да, шкатулочку, эту прелесть. Эндрю украсил ее изображениями, вырезанными из своих фотографий, наклеил по всей коробочке, ох, так миленько. И вот, я коробочку открываю, а она полна конфетти-сердечек, которые он вырезал сам, вручную и закружились они, глянула я под ноги и увидела роскошный, огромный…
— Шиш с маслом, а не кольцо.
— Прекрасно, духи могут забрать меня.
— О, Энни…
— Бабуль?..
— Нет, духи не готовы. Мне уже намного лучше и в больницу больше не надо.
— Мам, ты разыграла инфаркт, признайся!
— Он прав?
— А как я еще могла заставить вас обоих заткнуться и лететь в аэропорт?
— Ты произвела впечатление на Рамона.
— Да, тот момент, когда меня стошнило на него тарталеткой — сблизил нас.
— Обручитесь здесь, среди всех своих, чтобы и бабушка Энни поучаствовала.
— Э… нет…
— Нет-нет, это же… завтра ведь у бабули юбилей…
— Это ее праздник…
— Мы не хотим же его испортить, не стоит.
— У меня было восемьдесят девять дней рождения — хорошего понемножку.
— Почему ты сказал, что беден?
— Я не говорил, что я беден.
— Но и не говорил, что богат.
— Я не богат, родители богаты.
— Ага, это фирменная фраза богатеев.
— Ты сможешь ответить на все вопросы обо мне?
— Что, страшновато?
— Ну немного. На что у меня аллергия?
— Кедровые орехи и любые человеческие чувства.
— Мм, это смешно, ха-ха-ха-ха.
- 1
- 2