И вдруг я понял, стоя рядом с ней, дыша одним воздухом с ней и слушая ночную тишину, что это, вполне возможно, самые прекрасные слова в английском языке: «У нас есть время».
Мне понравилась идея о том, что странности — это не изъян или недостаток, а напротив, дополнительные свойства. Это не нам недоставало чего-то присущего нормальным людям. Это они были лишены наших особенных качеств, то есть природа вовсе нас не обделила, а напротив, наделила с избытком.
Не успел я принять тот факт, что меня ждет самая обыкновенная жизнь, как начали происходить совершенно незаурядные события.
— Я не очень хорошо представляю себе, что делают нормальные люди.
— Это несложно, — заверил ее я. — Ты научила меня быть странным. Может быть, я мог бы научить тебя быть нормальной. Во всяком случае, настолько нормальной, насколько нормален я.
Практика иногда подразумевает определенные неудачи, особенно поначалу.
У вас когда-нибудь так бывает, что вы спускаетесь во время воздушного налета в открытую могилу, задаваясь вопросом: «И почему я не остался в постели?»
— Кто-то же должен быть героем, — ответил он и зашагал по корпусу корабля.
— Знаменитые последние слова, — пробормотал я.
Родители как будто пытались заставить меня придавать значение деньгам, хотя на самом деле мне было на них наплевать. С другой стороны, легко говорить, что тебе наплевать на деньги, когда их у тебя много.
Рики хлопнул меня по плечу — жест, который, по его замыслу, должен был меня подбодрить, но на деле чуть не выбил мне плечевой сустав.
Между тем, насколько я нервничал, и тем, насколько тупые шутки отпускал, всегда существовала прямая зависимость.
У нас у всех есть свои демоны.
Потянувшись к Эмме, я рискнул всем, что у меня было. И каждый день я продолжал рисковать тем немногим, что у меня осталось. И тем самым я погрузился в мир, которого когда-то и представить себе не мог. И в этом мире я жил среди удивительных людей и совершал сумасшедшие поступки, выживая в невообразимых условиях. И все это потому, что я позволил себе иметь чувства к одной странной девушке.
Она снова меня обняла, и мы долго сидели рядом. Ее голова лежала у меня на плече, а теплое дыхание щекотало шею. Внезапно меня охватило непреодолимое желание заполнить все эти небольшие промежутки между нашими телами и слиться с ней в единое целое. Но тут она отстранилась и поцеловала меня в лоб. Она уже шагала обратно, возвращаясь к остальным, а я никак не мог справиться с головокружением. Я никогда еще не испытывал ничего подобного. В моем сердце возник и стремительно раскручивался вихрь, и от этого у меня голова шла кругом. И чем дальше она уходила, тем стремительнее становилось вращение. Казалось, у меня в сердце разматывается катушка с намотанным на неё невидимым шнуром. Этот шнур соединял меня с Эммой и натягивался всё сильнее по мере её удаления от меня. Казалось, отойди она ещё немного — шнур лопнет и убьет меня.
Я не знал, что означает эта странная сладостная боль. Возможно, это любовь?
… В мире существует равновесие, и иногда в нашу жизнь вмешиваются силы, которых нам не понять, и что-то бросают на чашу весов, чтобы качнуть их в нужную сторону.
Невозможно усугубить ситуацию смехом, точно так же, как нельзя помочь горю слезами. И смех не означает, что тебе безразлично или ты о чём-то забыл. Он означает лишь то, что ты человек.
- 1
- 2