Кто-то просто тихо умирал; кто-то совершал героические поступки, потом тоже умирал; кто-то до последнего вкалывал на заводе, а когда приходило время, тоже умирал… Кто-то на всем этом жирел, за кусочки хлеба скупал драгоценности, золото, жемчуг, серьги, потом тоже умирал – сводили его вниз к Неве и стреляли, а потом поднимались, ни на кого не глядя, закидывая винтовочки за плоские спины… Кто-то охотился с топором в переулках, ел человечину, пытался даже торговать человечиной, но тоже все равно умирал… Не было в этом городе ничего более обыкновенного, чем смерть.
Он все надеялся вызвать в памяти какие-то сладкие воспоминания о детстве и юношестве, о рыцарстве, о товариществе, о первой чистой любви, но ничего из этого не получалось, хотя он очень старался, готовый умилиться при первой возможности. Все здесь оставалось по-прежнему – и светлые затхлые классы, и поцарапанные доски, парты, изрезанные закрашенными инициалами и апокрифическими надписями про жену и правую руку, и казематные стены, выкрашенные до половины веселой зеленой краской, и сбитая штукатурка на углах – все оставалось по-прежнему ненавистно, гадко, наводило злобу и беспросветность.
Он рано узнал женщин и, избалованный ими, научился их презирать – юных и девственных за неопытность, других за то, что они поднимали шум из-за многого, что для него, в его беспредельном эгоцентризме, было в порядке вещей.
Ты так увяз в свой жизни,
что не видишь мою боль.
Спроси себя,
какая у меня роль?
На целом белом свете
Я твой король.
Не отталкивай меня,
Возьми на себя контроль.
Я прекрасно знаю,
Мне не поможет алкоголь
потому, что я не такой.
Я не прошу твой пароль,
Спроси себя:
откуда моя боль?
Пойми же наконец —
Ты и есть мой самоконтроль…
Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра».
Так тихими шагами жизнь ползёт
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле.
Конец, конец, огарок догорел!
(Так — в каждом деле. Завтра, завтра, завтра,
А дни ползут, и вот уж в книге жизни
Читаем мы последний слог и видим,
Что все вчера лишь озаряли путь
К могиле пыльной. Дотлевай, огарок!)
Tomorrow, and tomorrow, and tomorrow
Creeps in this petty pace from day to day
To the last syllable of recorded time;
And all our yesterdays have lighted fools
The way to dusty death. Out, out, brief candle!
Память душила не спящую совесть,
кашель пронзил тишину…
На пол упала потёртая повесть,
за новым вдохом — к окну…
Меланхолические мотивы
множили чувство вины.
Как объяснить,
что мы неделимы,
при этом — разделены?!
Посмотри на себя.
Как за несколько дней любовь губит людей.
Она снимает ремень с тебя.
Каждый раз так, уходя от ответа.
Прости, но в вашем грязном театре.
Любви, правда, нет и квадратного метра.
На запад солнца, к югу от границы,
Там жизнь моя несется на излете сбитой птицей.
И мне кажется, еще вчера я с клумбы рвал цветы,
Но, мама-мама, большие мальчики уже седые…
Лучше быть любимой в чужих руках,
Чем опять бросаться к твоим ногам, прощай…
I’m the devil’s son straight out of hell
And you’re an angel with a haunted heart
If you’re smart you’d run and protect yourself
From the demon living in the dark.
Я сын дьявола, вышедший прямиком из ада,
А ты ангел с беспокойным сердцем.
Если ты умна, то убежишь и защитишься
От демона, живущего во тьме.
We can try and talk, but the fighting always gets in the way,
The crying never stops ‘cause the fighting always gets in the way,
There’s no need to clean it up ‘cause it’s all running down the drain,
Everything is lost when it’s all running down the drain.
Мы могли бы попробовать поговорить, но нам постоянно мешают ссоры,
Плач никогда не прекращается, потому что нам постоянно мешают ссоры,
Не надо ничего убирать: всё само стекает в канализацию,
Всё пропадает, когда попадает в канализацию.
Как счастлив человек, как он тверд, как он мужественен, как он свободен, когда он умеет глубоко-глубоко почувствовать, пропустить через свое сердце эти слова: «Да будет воля Твоя»! Но на самом деле мы постоянно вращаемся вокруг формулы совершенно противоположной: да будет воля моя. Пусть каждый из вас об этом вспомнит. Да, может быть, Бог хочет того-то, но вот мне хочется этого.
За всей этой ложью редко стоит какое-то ужасное коварство. Чаще только страх — потери или одиночества. Женщина боится, что больше никого не найдет.
Разумеется, мы живём в мужском мире по мужским законам, нас там и сям подстерегают случаи отвратительного сексизма, насилия и ущемления прав. Но комфортно ли в этом мире им — мужчинам, которые его организовали? Казалось бы, ответ на классический вопрос «кому на Руси жить хорошо?» должен быть однозначным: молодому сильному парню открыты все социальные дороги, в личной жизни статистика тоже в их пользу, десять девчонок по-прежнему не могут поделить девять ребят, а патриархальный семейный уклад устраивает довольно многих женщин. И всё же есть вещи, в которых мужчине часто отказывают, — и это очень простые человеческие проявления. Мужчина не имеет права бояться. Самое ужасное обвинение, которое мальчик слышит ещё с горшка, – ты трус! У мужчины нет права на фобии, только женщина может отказываться летать самолётом и ненавидеть пауков. Вообще сомневаться — не мужское дело. Самец обязан излучать уверенность, на любое опасение отвечать «прорвёмся, разрулим, я всё сделаю». И, разумеется, он не должен плакать. Настоящий мужик, едва выбравшись из памперса, храбро закусывает губу и сносит любые бедствия насухо — от прививки до смерти обожаемого хомяка. Ему отказано в сентиментальных слезах, в слезах сострадания, обиды, печали, боли и любви. Пожалуй, может немного поплакать на похоронах кого-то близкого, и на этом всё. Особо тонких эмоций тоже лучше не демонстрировать. Парню позволено ржать и слегка огорчаться, всё остальное, как восемь оттенков розового — для баб. Естественно, что при таком жестоком воспитании мы получаем в свои ручки довольно кривые бонсаи, которые выросли, пытаясь хоть как-то выживать, соответствовать этим адским стандартам и при этом не сломаться. Получилось не у всех. Но самое печальное – найдётся удивительно много женщин, которые, прочитав всё это, спросят – а что не так? Разве мужчина не должен быть сильным, храбрым, сексуальным и неуязвимым? Он может, но не обязан, по крайней мере круглосуточно. Точно так же как и мы не обязаны постоянно разгуливать на каблуках, при макияже и в мини, иметь идеальную фигуру и безупречно готовить. Всё это две стороны одной фальшивой медали – образы совершенного самца и самки, которые кругом друг другу должны.
Ты слышишь, снова я пою,
Ко мне опять стучится страх.
Всегда стучится в дверь мою,
Когда я в четырёх стенах.
Не оставляй меня в ночи
Смотреть сквозь сигаретный дым
На стоны гаснущей свечи,
Не оставляй меня таким.