Сергей Лукьяненко. Новый дозор

— Восстань, и виждь, и внемли… Ох, не люблю я пророков и предсказателей! Как ляпнут что-нибудь в твой адрес — и ходишь потом как дурак, размышляешь, что же имелось в виду. Порой таких страхов себе напридумываешь, а на деле полная ерунда тьфу, внимания не стоит!

— Девяносто четыре процента! — радостно сообщил он мне.
Я вопросительно поднял бровь — ну, во всяком случае, попытался изобразить именно это.
— Меня давно занимал вопрос, сколько людей ковыряют пальцем в носу, когда уверены, что их никто не видит. Так вот, я опросил ровно сто человек — из них девяносто четыре сознались!

— Законы природы не разумны, — ответил я. — Сила притяжения не разумна. Электричество не разумно. Дикарь, глядя в телевизор, может допустить, что это мудрое существо, но мы то…
— Мудрое существо? Глядя в современный телевизор, можно допустить только, что это истеричный крикливый маньяк с прогрессирующей дебильностью, — насмешливо сказала Анна Тихоновна.

Вот зато чего мы, русские, никогда не упустим — так это из-за любой ерунды вроде дешевого телевизора или душевой лейки предаться размышлениям о судьбах Отчизны и мироздания. Это у нас всегда хорошо получается.

У каждого врача должно быть своё кладбище.

Ты понимаешь, как все это устроено? Я — нет! А есть старый программистский закон: «Работает — не трогай!»

— Лучше уж «не трогай, пока работает», — поправил я. — Валентин, вся беда в том, что власть — отражение общества. Кривое, гротескное, но отражение. И пока большинство граждан в стране, доведись им попасть во власть, будут воровать и считать себя лучше других — никакая реморализация верхушки ничего не изменит. Политики, которые обретут совесть, уйдут. А на их место придут новые — без совести. Должны измениться люди, общество…

Мир и без того несовершенен, он полон конфликтов, его раздирают мелкие войны и глобальные кризисы. Да пусть даже на всей Земле установится мир и благополучие, человек — это такая скотина, которая всегда найдет повод страдать!

В конце концов, служба есть служба. Она и опасна, и трудна. И на первый взгляд как будто не видна. Должна быть материально поощрена.

Если дети — цветы жизни, то этот ребенок был цветущим кактусом.

Не люблю квартиры, в которых нет отпечатка хозяина.

— Ошибки надо исправлять, — сказал я. — Хотя бы те, которые можно исправить.

Управление — это очень удобное слово. Почему-то никто никогда не уточняет, из какого именно управления. Вот и женщина тоже не стала переспрашивать.

— Версия принимается. Она нелепа. Она мне не нравится… потому что я боюсь чего-то подобного. Но как версия — принято. Еще?

Я полез в карман, достал пачку сигарет. Заглянул внутрь. Две штуки. Перед лицом вечности экономить смысла не было.