— Ему виднее? — ехидно спросил я.
— Да.
— А как же свобода? — Я вновь наполнил рюмку. Кажется, она уже была лишней, в голове начинало шуметь. — Свобода?
— Ты говоришь, как Тёмные, — фыркнула девушка.
— Я предпочитаю думать, что это они говорят, как я.
— Ты его всё равно уже не вернёшь.
— Я всё исправлю!
— Ты ничего не сможешь исправить.
— Почему?
— Потому что ты ни в чём не виновата.
— А кто тогда виноват?
— Да какая разница!? Какая разница!?
— Ночной Дозор! Всем выйти из сумрака!
— На живца ловите, легавые!?
— Нет, на хлебушек…
Все долго вздыхали и высказывали в адрес моего парикмахера нелестные пожелания. Исполнись они — и парикмахеру было бы суждено остаток лет остригать шерсть с плешивых баранов. Причем почему-то в Таджикистане. Видимо, это было самым страшным парикмахерским проклятием…
Семен обнаружился у самого фургончика. Он был заключен в сверкающий прозрачный шар, будто выточенный из хрусталя. Шар медленно катился, Семен, раскинув руки и ноги, вращался внутри. Его поза так смешно пародировала известную картинку «золотого сечения», что я глупо хихикнул. Коренастый, коротконогий Семен никак не походил на мускулистого атлета, нарисованного Леонардо да Винчи.
На какой-то миг, совершенно неожиданно для себя, я почувствовал отвращение. Нет, не к этим пассажирам-казахам и не к согражданам-россиянам. К людям. Ко всем людям в мире. Чем мы, Ночной Дозор, занимаемся? Разделять и защищать? Чушь! Ни один Темный, ни один Дневной Дозор не приносит людям столько зла, сколько они сами себе доставляют. Чего стоит голодный вампир по сравнению с абсолютно обычным маньяком, насилующим и убивающим девочек в лифтах? Чего стоит бесчувственная ведьма, насылающая за деньги порчу, по сравнению с гуманным президентом, посылающим ради нефти высокоточные ракеты?
— Доброе утро, Арина, — сказал я, глядя на ведьму. — Извини, что разбудил.
— Извиненьками не отделаешься, — сказала ведьма.
— … просьба Гесера и Завулона о помощи была нами услышана и принята положительно, — улыбнулась ведьма.
— Но? — спросил я. — У тебя где-то на кончике языка застряло «но». Скажи его скорей, а то можешь поперхнуться.
— Иди, Антон. Я позвоню тебе завтра утром.
— Мой номер…
— Знаю я твой номер. — Она вздохнула. — Иди уж. Ты тут всё-таки натоптал, а мне ещё пол мыть. Нянечек не хватает, уборщиц не хватает, зарплата в садике маленькая. Ты же за швабру не возьмёшься? Тебе мир надо спасать. Вот и иди, спасай.
— Рискуешь, — вымолвил Гесер, глядя на меня.
— Если позволите, шеф, то рискну, — сказал я, вставая. — Звоните, пишите, шлите телеграммы. Посылки не забывайте.
Надя вздохнула и принялась ковырять омлет. Пробормотала:
— Соли мало.
— Соль вредна для здоровья.
— И подгорел.
— Активированный уголь полезен для здоровья.
— Красивая сцена, — внезапно сказал Жермензон. — И очень позитивная… интернациональная… Тибетец, казах и два еврея пытаются спасти маленького русского мальчика…
— Я не еврей, — поправил я.
— С фамилией Городецкий? — заинтересовался Жермензон.
— Это старинная русская фамилия! От названия городка на Волге, там мои предки жили.
— Тогда ещё красивее, — решил Жермензон. — Тибетец, казах, русский и еврей…
Гесер посмотрел на Жермензона и спросил:
— Так ты что, Марк, еврей, что ли?
— Подкалывай, подкалывай, — пробурчал Жермензон.
Нет, Надя не смутилась. А вот Кеша покраснел и опустил глаза.
— Надя, я боюсь, у нас очень мало времени, — сказал я. — Может быть, всего несколько часов. Кеша должен сказать своё первое пророчество. Он знает как. Но у него не получается.
Мне кажется, что ты можешь ему как-то помочь.
— Может, мне его поцеловать? — невинным голосом спросила Надя. — Для воодушевления? В мультиках всегда помогает!
Вот ведь маленькая… маленькая… нет, не ведьма, конечно. Но что-то от ведьмы в ней есть. Как в любой женщине.