Петербург уже давно описан, а что не описано, то надо видеть самому.
«Обыкновенная история» И. Гончарова остается обыкновенной историей и спустя почти сто шестьдесят лет после написания. Жизнеподобность, узнаваемость романа подчеркивал сам автор. И впрямь: столкновение мечтаний, идеалов, юношеских надежд — с обыденностью, с тем, что мы скрепя сердце называем «правдой жизни». Это ли не вечный сюжет?
Автор:
Он стал понемногу допускать мысль, что в жизни, видно не все одни розы, а есть и шипы, которые иногда прокалывают.
Влюбленные — все равно что две лейденские банки: оба сильно заряжены; поцелуями электричество разрешается, и когда разрешится совсем — прости любовь, следует охлаждение.
Только если я люблю, то люблю разумно, помню себя, не бью и не опрокидываю ничего!
Один восторжен до сумасбродства, другой — ледян до ожесточения.
Рассматривать вещи пристально, с их настоящей стороны, а не заноситься бог весть куда.
Счастье соткано из иллюзий, надежд, доверчивости к людям, уверенности в самом себе, потом из любви, дружбы…
— А вы почему знаете? — с жаром начал Александр, — вы подсылаете смотреть за мной?
— Как же, я содержу для тебя шпионов на жалование.
Мудрено! С Адама и Евы одна и та же история у всех, с маленькими вариантами. Узнай характер действующих лиц — узнаешь и варианты.
— Вы — женитесь!
— Что ж тут удивительного? — спросил Пётр Иваныч.
— Как что? Женитесь — и ни слова мне!
— Извини, я забыл попросить у тебя позволения.
— И я, может быть, женюсь! — сказал Александр на ухо дяде.
— Закрой клапан, Александр!
— Тебе жениться!
— А что же?
— В твои лета!
— Мне двадцать три года.
— Пора! В эти лета женятся только мужики, когда им нужна работница в доме.
Умные женщины любят, когда для них делают глупости, особенно дорогие. Только большей частью при этом они любят не того, кто делает глупости, а другого.
Любви и дружбе тоже верит, только не думает, что они упали с неба в грязь, а полагает, что они созданы вместе с людьми и для людей, что их так и надобно понимать и вообще рассматривать вещи пристально, с их настоящей стороны, а не заноситься бог знает куда.
— Вы, дядюшка, удивительный человек! для вас не существует постоянства, нет святости обещаний… Жизнь так хороша, так полна прелести, неги: она как гладкое, прекрасное озеро…
— На котором растут желтые цветы, что ли? — перебил дядя.
— Как озеро, — продолжал Александр, — она полна чего-то таинственного, заманчивого, скрывающего в себе так много…
— Тины, любезный.
— Зачем же вы, дядюшка, черпаете тину, зачем так разрушаете и уничтожаете все радости, надежды, блага… смотрите с черной стороны?
— Я смотрю с настоящей — и тебе тоже советую.