Иван Александрович Гончаров - цитаты из книг автора

Она казалась ему одною из тех женских личностей, которые внезапно из круга семьи выходили героинями в великие минуты, когда падали вокруг тяжкие удары судьбы и когда нужны были людям не грубые силы мышц, не гордость крепких умов, а силы души — нести великую скорбь, страдать, терпеть и не падать!

Ум и сердце ребенка исполнились всех картин, сцен и нравов этого быта прежде, нежели он увидел первую книгу.

Ну, пусть эти «некоторые» и переезжают. А я терпеть не могу никаких перемен!

В горькие минуты… он встанет с постели на колени и начнет молиться жарко, усердно, умоляя небо отвратить как-нибудь угрожающую бурю. Потом, сдав попечение о свое участи небесам, делается покоен и равнодушен ко всему на свете, а буря там как себе хочет.

Он никогда не отдавался в плен красавицам, никогда не был их рабом. Обломов ограничивался поклонением издали, на почтительном расстоянии.

Он по необходимости сидел в классе прямо, слушал, что говорили учителя, потому что другого ничего делать было нельзя, и с трудом, с потом, со вздохами выучивал задаваемые ему уроки. Всё это вообще считал он за наказание, ниспосланное небом за наши грехи.

— Вот день-то и прошел, и слава Богу! — говорили обломовцы, ложась в постель, кряхтя и осеняя себя крестным знамением.

«В десять мест в один день — несчастный! — думал Обломов. — И это жизнь! — Он сильно пожал плечами. — Где же тут человек? На что он раздробляется и рассыпается? Конечно, недурно заглянуть и в театр и влюбиться в какую-нибудь Лидию… она миленькая! В деревне с ней цветы рвать, кататься — хорошо; да в десять мест в один день — несчастный!» — заключил он, перевертываясь на спину и радуясь, что нет у него таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит вот тут, сохраняя свое человеческое достоинство и свой покой.

Ужели корсет вечно будет подавлять и вздох любви и вопль растерзанного сердца?

Студенты все влюблялись в нее, по очереди или несколько в одно время. Она всех водила за нос и про любовь одного рассказывала другому и смеялась над первым, потом с первым над вторым.

Что за ребенок, если ни разу носу себе или другому не разбил?

Грамотность вредна мужику: выучи его, так он, пожалуй, и пахать не станет.

Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием.

Глядишь, кажется, нельзя и жить на белом свете, а выпьешь — можно жить!

Да, долг — это демон, бес, которого ничем не изгонишь, кроме денег!