Удовольствие тем острее, чем более краткий характер оно имеет.
— Когда ты будешь?
— Я совсем близко, — уклончиво отозвалась Окса.
— Я не спрашиваю, близко ты или далеко. Я спрашиваю: когда ты будешь?
— Я в двух шагах.
— В двух шагах от меня дерево! Ты что, на дереве?
Когда женщина ушла, надо быстро-быстро закрыть за ней дверь. Тогда женщина моментально остановится и начнет быстро возвращаться, притворившись, что что-то забыла.
Маркиз поклонился с хорошо сдерживаемой иронией.
— Приступайте к своим обязанностям, господа! — произнес он.
Санитары не заставили просить себя дважды. Они сомкнулись и увели его.
Я навсегда запомнила один момент. Мой сын, он был тогда маленький, сказал: «Мама, помнишь, в кино была одна девочка? Монстр на нее нападал, и никто не защищал девочку от монстра?» Я с трудом припомнила, что мы и правда смотрели с ним какой-то дурацкий, совсем слабенький фильм про пришельцев. Я его и пересказать бы не смогла. А он снова: «Мама, помнишь: монстр нападает, а девочку никто не защищает!» Я говорю: «Помню». А он снова о своем, и опять одно и то же. Тогда я потеряла терпение. Говорю: «Да сколько можно! Неужели так страшно?» И забыла об этом. А он так поморгал-поморгал и больше уже не переспрашивал. А потом, уже много позже я поняла: его ведь даже не монстр испугал, а то, что девочку никто не защищал.
— Надо его освободить! — вскакивая с места, горячо крикнула Рина.
— Надо, — сразу согласилась Кавалерия. — Соберемся сейчас впятером — ты, я, Меркурий, Макс, Штопочка — и сразу всех освободим… А перед тем как освобождать, посмотрим какой-нибудь жизнеутверждающий американский боевик, где один человек разрывает в клочья целую дивизию и отделывается царапиной на подбородке.
Молитва — это не какие-то волшебные слова, которые нужно произносить в определенном порядке. Молитва — это мольба, просьба, убеждение, жалоба, поиск пути, жажда совета. Часто все вместе. Порой самая горячая молитва, запиши ее на бумаге, покажется постороннему полной бессмыслицей. Она разовая, для одного-единственного человека. Но это молитва. И ее обязательно услышат, если она будет достаточно горячей и в основе ее будет лежать чистое, искреннее, без потайного какого-то изгиба желание.
— … мне кажется: смысл истерики — в мольбе о помощи. Человек, устраивающий истерику, просит помочь ему, — возразила Рина.
— И чего же ты не помогла? — спросила Лара.
— Страшно стало.
Почему говорят «принцесса на горошине»? На самом деле, «прЫнцев на горошине» куда как больше! Ходят такие вот тютики и мечтают о Василисе Премудрой и Прекрасной, которая все за них разрулит да еще и красавицей будет!
— Ну? И каково держать меня на руках? Не правда ли, несказанное счастье? — спросила Яра.
— Ты легкая, как облачко в небе! — сказал Ул.
Яра хмыкнула.
— Сомнительный комплимент.
— Почему?
— Вас в школе не учили, что средний вес облака восемьсот тонн? Даже самое маленькое облачко — это уже тонн сто. Так что, молодой человек, мне ваши намеки непонятны.
— Позвольте разрешить спонтанно возникшее недоумение!
Вадюша тревожно вздрагивал.
— Вчера вы посоветовали мне прочитать учебник картографии со страницы двадцать четыре до страницы сто сорок девять! — продолжал Даня. — Но на странице сто сорок девять два абзаца новой темы. Значит ли это, что и новую тему надо читать целиком?
— А самому подумать? — вяло возражал Вадюша.
— Думать самому мне никогда не лень. Поэтому я прочитал и новую тему, и ту, что после нее, потому что новая тема закончилась на странице сто шестьдесят семь, а там уже начиналась следующая тема. Однако в результате прочтения у меня возникло сорок два вопроса. Можно я вам их задам?
В первые годы жизни кажешься себе безграничным. А потом присматриваешься получше и повсюду начинаешь обнаруживать свои границы: не могу не орать, не могу не трусить, не могу не врать, не могу не жалеть себя — и так во всем. Тошнить начинает, когда понимаешь, что внутри тебя понастроены бесконечные мерзостные заборчики. Они окружают тебя со всех сторон. Ты в клетке.
— Чего ты хочешь? Ну вообще по жизни! Детей? Фу! А я — романтики!
— Ну так будешь одинокой восьмидесятилетней бабкой, в жизни у которой была романтика!
Я знала немало людей с сильными страстями. … Они грызли руки зубами до крови и катались по полу, ударяясь головой о батарею. Зимой шли на пруд топиться и не топились потому только, что по дороге их сбивала машина. В пятнадцать лет выпрыгивали с третьего этажа, когда их не пускали на дискотеку, доходили до остановки и в автобусе уже теряли сознание от перелома пяток. …
Дальше одно из двух: либо они брали себя в руки и постепенно изживали это, либо их разносило вдребезги.
- 1
- 2