Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские, врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе, как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не замечает крови.
«Вообще много в Москве психопатов, так много, что здоровых людей приходится теперь искать с огнем или с городовыми...» — остроумно заметил Чехов. Нервность в его произведениях превращается в художественную философию, становится узнаваемой чертой его героев. Современников поражало, насколько убедительно Чехов показывает различные душевные состояния — волнение, страх, припадок, душевную болезнь. Образование, полученное на медицинском факультете Московского университета, и врачебная практика помогли Чехову-писателю вплотную подойти к осмыслению человеческой природы, выработать собственный метод раскрытия тайных движений души, сочетающий медицинскую точность наблюдений и подлинную художественность. В издание вошли такие известные произведения Чехова, как «Припадок», «Палата №6», «Черный монах» и другие.
Падший ангел изменил Богу, вероятно, потому, что захотел одиночества, которого не знают ангелы.
Нет подлее преступления, как убийство слабых и беззащитных.
Не смешно ли помышлять о справедливости, когда всякое насилие встречается обществом как разумная и целесообразная необходимость, и всякий акт милосердия, например оправдательный приговор, вызывает целый взрыв неудовлетворенного, мстительного чувства?
Когда общество ограждает себя от неудобных людей, оно непобедимо.
На земле нет ничего такого хорошего, что в своём первоисточнике не имело бы гадости.
Обмен веществ! Но какая трусость утешать себя этим суррогатом бессмертия! Бессознательные процессы, происходящие в природе, ниже даже человеческой глупости, так как в глупости есть все-таки сознание и воля, в процессах же ровно ничего. Только трус, у которого больше страха перед смертью, чем достоинства, может утешать себя тем, что тело его будет со временем жить в траве, в камне, в жабе… Видеть свое бессмертие в обмене веществ так же странно, как пророчить блестящую будущность футляру после того, как разбилась и стала негодной дорогая скрипка.
Книги — это ноты, а беседа — пение.
В России нет философии, но философствуют все, даже мелюзга.
На боль я отвечаю криком и слезами, на подлость — негодованием, на мерзость — отвращением. По-моему, это, собственно, и называется жизнью.
Бывают люди, которые всегда говорят только умные и хорошие слова, но чувствуешь, что они тупые люди.
Тюрем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится, законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, всё же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму.
Покой и довольство человека не вне его, а в нем самом.