Мой рот давно пора зашить. Честность еще ни разу не приносила мне ничего хорошего. Но больше я не могу молчать. Слова не удержимы, я будто не говорю, а чихаю.
Неизбежная смерть, пренебрегавшая мною все те годы, что я призывал ее, явилась, когда я решил жить вечно. Закрываю глаза и готовлюсь к нашей встрече.
… Сбрось пыльные одеяния апатии, отвращения и иссохшего цинизма. Я хочу эту жизнь во всем ее дурацком, прилипчивом несовершенстве. Ну что ж. Ну что ж, Р. Началось.
Безмозглые голуби, крикливые чайки, мухи, жуки, пожирающие дерьмо, — дар полета растрачен на самых бесполезных и бессмысленных тварей. Что, если бы он был мой?
Вместе мы будем не нелепым сочетанием несочетаемого, вместе мы станем совершенством…
Будущее для меня в таком же тумане, как и прошлое. Я не могу заставить себя беспокоиться ни о чём, кроме настоящего, да и настоящее меня не очень-то волнует. Видимо, смерть меня расслабила.
Сложно принимать свою жизнь всерьёз, когда видишь её целиком.
Я помню, какой любовь была прежде. Мешанина эмоций и биологии. Выдержать все проверки, занести много общего, пройти огонь, воду и медные трубы — вот чего она требовала. Любовь была пыткой, упражнением в самоистязании, любовь была живой. Новая любовь проще. Легче. И слабее.
Мы со скелетом стоим нос к носу. Игра в гляделки: я не моргаю, а ему нечем.
Она живая, я мертвый, но хочется верить, что мы оба люди. Можете считать меня идеалистом.
Стою над проигрывателем и нарезаю своё сердце в акустический коллаж.
Мы узнаем плоды цивилизации: дома, машины, общий пейзаж, но нам самим среди всего этого нет места.
Дело не в поддержании популяции, а в сохранении знаний, передаче их другим поколениям. Только так нам не настанет конец.