— Ты гей?
— Прекрасный вопрос для начала.
— Мама сказала, у тебя кто-то был. Я видел тебя на фото с Донни на яхте.
— И это все, что тебе интересно?
— Я всю жизнь, пытался разобраться, что делаю не так. Почему Энни была для тебя ангелом, хотя она сидела на игле.
— Она была больна, у нее были проблемы.
— Да, у нее была куча проблем, пап. Она тебе врала, воровала деньги, разбила тебе сердце. А я так старался! Даже если бы меня взяли в «Янкиз» — это было бы неважно.
— Неправда.
— Правда! Всегда, когда ты смотрел на меня, ты видел то, что ненавидел в себе.
— Ты мой сын и я люблю тебя.
— Тогда расскажи мне правду!
— Ты мой сын и я люблю тебя! Но если ты еще раз коснешься этой темы — это будет наш последний разговор.
— Это наказание или подарок?
Я сказал: Вы Боги, сыны Всевышнего все вы.
Вырос сын баскетболистом,
А-ха-ха-ха-ха,
Волосатым, мускулистым,
А-ха-ха-ха-ха,
Он весь день хватает мячик и кидает в даль.
У него медаль.
— Расскажите мне о вашем сыне.
— На смертном одре он попросил меня рассказать о жизни при Вас.
— И что вы рассказали?
— Правду. Что это дар Божий быть рядом с Вами, что Ваши сады так великолепны, что сами рождают красоту и что от их вида у кого угодно перехватывает дыхание. Еще я сказал сыну, что когда-нибудь и он будет жить и работать на моем месте, станет частью самой благородной семьи в мире. В которой каждый осмеливается мечтать, что когда-нибудь он будет жить как король. Или королева. Во дворце, который пленяет взор и пленит сердце и что однажды, когда нас всех уже не будет, об этом чудесном месте будут слагать легенды. Но когда это произойдет, боюсь те, кто будут их слушать, могут в них не поверить. Они примут их за сказки.
— Вашему сыну это понравилось?
— Он спросил, туда ли он отправится. И я ему ответил, что да.
— Многие сказали бы, что Ваш сын сейчас в лучшем мире, но я думаю, что истинный рай в объятиях его отца, быть здесь, с Вами. Сейчас. Но это не нам выбирать, у Бога свои планы. И не нам сомневаться в Его замыслах.
Никто не избежит наказания за несправедливость — если не САМ поплатится за нее, то сыновья, если не сыновья, то внуки.
Баю-бай, как долго длится,
Ночь когда совсем не спится,
Скоро будешь большой,
Что мне делать с тобой.
Как тебя учить, не знаю,
Стать таким как я мечтаю.
Ты пойми, мой родной,
Как мне трудно одной.
— Наверное, вы были правы на счет меня, мама. Я теряю наш город, наш банк, нашу семью. Кажется, я теряю и Бога. Я испортил вашу сказку о великой виноградной лозе Медичи. Вы всегда хотели услышать это, и если я хоть раз могу сделать вас счастливой словами, то я прошу прощения. Это правда. Мне очень жаль.
— Я всегда права, Козимо. Я днями напролет представляла себе, каким прекрасным мужчиной бы мог вырасти Дамиано и слишком редко восхищалась мужчиной, которым стал ты. Ты стал замечательным, Козимо. Мы оба все сильно усложняли, но я восхищаюсь тобой. И я очень-очень тобой горжусь.
— Я сын своего отца.
— Да, Козимо, вы сын своего отца. Боюсь, в вас от него больше, чем в нем самом.
В помыслах о царстве братья и даже сыновья Царя желают ему Смерти. Избегайте же царской власти.
А «Оскары»… это, конечно, хорошо, но сыновья лучше.
Отнимать ребенка у матери и отнимать мать у сына — немыслимо, преступно.
Если ты предашь меня, то твой сын падет в битве. От раны в груди или от удара в спину.
— Вы очень сильны, милорд. День за днем вы посылаете собственного сына на смерть ради королевства.
— Такой обязанности не хотел бы никакой отец.