Приятно знать, что твой отец похоронен рядом со мной. Еще приятнее знать, что меня там нет.
Даже ходячие мертвецы иногда возвращаются в могилу.
— Жаль. Ты только что наступил на большую неотключаемую грёбанную мину. Очень жаль. Последний вопрос — что написать на твоей могиле?
— Напиши — «глупость не лечится»!
— Кости? Скелет!
— Конечно кости. Они тут повсюду. Рок, это кладбище людей, о которых все забыли. Их забрала старуха с косой не по их воле. Ни цветов, ни свечей. Никто не придёт, никто не помянет. Чёртовы катакомбы — только без святых мощей. Никогда не любила такие места. Здесь воняет гнилью. Будем здесь слишком долго — испортим себе лёгкие.
— Эй, Реви, по-твоему, что они здесь чувствовали? О чём они думали, когда погас свет, и кончился воздух?
— Это слишком мрачно. Не хочу об этом думать. Когда умираешь от удушья — чувствуешь, что умираешь от удушья. Когда умирают чужие люди — это просто умирают чужие люди. Думать об этом бесполезно, Рок. Думай о том, что не будет мешать.
… без потомства могилы – это не более чем могилы, и не знать им вовеки нежности лепестков.
— Ты должна была все рассказать, черт возьми!
— И ты бы все равно поцеловал меня? — спросила я с сарказмом.
— Конечно! — съязвил Джесси.
— Я же, блин, обожаю укладывать девушек в реанимацию! Ты с таким же успехом могла бы попросить избить тебя до полусмерти. Мясником — вот кем я себя чувствовал. Господи, а если бы ты умерла?
— Я и так умираю, Джесси. Каждый день. Каждые сутки — шажочек к могиле. Просто с поцелуями умирать веселей.
— Это здорово, если твоя своеобразная философия помогает жить, Долорес.. но она неправильная. Извращенная. Она угробит тебя раньше времени.
Карат, сообщив Диане, что спешка в Улье — верный путь к могиле по-тибетски, не стал переть напролом и попытался зайти с разных направлений, стараясь при этом не мельтешить у всех на виду.
==========
Вероятно, герой намекает на «небесное погребение» – ритуал тибетцев, при котором тело покойника скармливается стервятникам.
Я печально покачала головой. Ни единого упоминания о том, что она была любящей матерью. Отличной подругой. Сестрой. Дочерью. Лишь имя и безликие даты. Что не так с этим миром? Миром, где фамилия Кенсингтон делает тебя любимчиком судьбы, а фамилия Рэй — пушинкой, унесенной в забвение. Я сосредоточено смотрела на могилу Веры. Я не позволю забыть о тебе, Вера.
— Это дитя было особенным, правда?
Я промолчала. Наверное, он говорит это всем.
— Среди нас, смотрителей могил, уже давно живет легенда про ежевику. Она выбирает души, чтобы их охранять. Особенные души.
И действительно, казалось, что листики ежевики прикасались к надгробию, словно обнимая его.
— Удивительно, как метель не уничтожила этот маленький побег. Особенный.
Как же повысился уровень жизни!
Раньше лишь хорошо обеспеченные люди стояли над собственной могилой.
Надгробия обычно пользуются уважением дольше, чем прах покойного, который погребен под ними.
«Все дело в стиле и ценности материала», – просветил меня черт.
Цветы на могиле врага издают упоительный аромат.
… Неужто единственной памятью об умершем останется обычный камень?
Мы пишем на надгробиях о том, что не уместилось между датами рождения и смерти близких.
Мы – гости на пиру за призрачным столом,
А впрочем, мы скорей на кладбище живем:
При жизни роют нам безвременно могилу,
А вырыв, говорят: «Живите, вот ваш дом!»