Диверсант. Конец войны

— Если в живых останусь, заброшу куда-нибудь в глухомань, чтобы людей не видеть.
— Че вы так людей не хотите видеть?
— Да насмотрелся уже, ничего поскудней на земле нет…

— Жить хочешь?
— Могу и умереть, за Родину!

— Бобриков, ты когда-нибудь из гранатомета стрелял?
— Нет.
— Вот и стреляй!

Законы может быть и другие, а люди везде одинаковые — плачут и смеются, хлеб едят и баб любят.

Давайте выпьем за нашу великую Родину, которая то по морде бьет, то к наградам представляет.

Вот так всегда сначала помурыжат, а потом медали вешают.

— Только вот плохо сидим мы тут на берегу моря, как в раю, а другие в это время кровь льют, победу приближают.
— Мы, Филатов, этой крови столько пролили, что захлебнуться можно.

Стыдно! Это позор на всю дивизию! Лучшие из разведчиков, а устроили склоку, свару, как бабы, или кровь, которую вместе проливали для вас уже не кровь, а так водичка? Стыдно, майор, на свои обиды израсходовать ту злость, ненависть, которая должна быть только по отношению к фашистам, только к ним одним.

Нужно быть храбрым человеком, чтобы быть трусом в Красной армии.

— Я, разведчик!
— Ты, Филатов, ДИВЕРСАНТ! И ничего зазорного в этом слове нет, хорошее слово…

Если мужчина дал слово, значит он должен его держать.

Задание у нас с тобой может быть только одно — добить врага, где бы он не притаился.

Ленька, война закончилась, теперь жить и любить надо!

— Я всегда говорил: у баб сознание больше, чем у мужиков.
— Почему?
— Пьют меньше.

— Жалко, знаешь, что вот этот наш с тобой немецкий больше никому не пригодится, скоро с американцами воевать будем.
— По мне, лучше вообще ни с кем не воевать.