Ундина (Ondine) (2009)

— Моя мама была неуклюжей. Не такой, как ты.
— Я могу быть неуклюжей.
— Это каждый может.

— Всем нужна удача.
— Да. Но не ко всем она приходит.

— Ты не против побыть со мной… Мило.
— В смысле?
— Я редко нравлюсь людям.
— А мне ты нравишься.
— Почему?
— Потому что ты вытащил меня из воды.

— Дай мне уйти.
— Ты так хочешь утонуть?
— Я не могу умереть дважды.
— Ну, один раз можешь по-настоящему.

— Однажды давным-давно…
— Почему всё время «однажды давным-давно»?
— Так начинаются сказки. Это были хорошие времена.

— Однажды давным-давно… жил-был рыбак. Забрасывал он свои сети в море… И в один прекрасный день….
— И?
— И что?
— Какая она?
— Какая она?
— Она была русалка?
— Нет, не русалка.
— Значит, она была селки?
— Кто такая селки?
— Девушка-тюлень. Можно услышать, как селки поют на Тюленьей Скале.
— Кто тебе рассказал об этом?
— Учитель. Она вышла из моря, сбросила свою тюленью шкуру и осталась жить на земле, пока море не призовёт её обратно.
— У неё не было тюленьей шкуры. Она никак не могла вспомнить, как тонула.
— И?
— И… это всё.
— Плохая сказка.

— Отправляешься на рыбалку?
— Да. Может, ещё одну поймаю.
— Ещё такую же девушку, как я?
— Да. Может, их полно в море.

— Так она поет?
— Да, на непонятном ему языке.
— Может, на языке селки.
— Селки?
— Так тюлени разговаривают. А знаешь, почему она поёт?
— Почему?
— Так селки общаются под водой. Он не говорят, они поют.
— Так вот почему омары услышали её пение.

— Меня зовут Сиракуз, и я — алкоголик.
— Я уже говорил тебе, Циркач, что исповедь — это не общество анонимных алкоголиков.
— Ну, в нашем городке его нет. Я не пью уже 2 года, 7 месяцев и 18 дней. В этом месте обычно хлопают, Отец.
— Ты в кино видел?
— Да.

— Мне приснился сон, Отец. Я на похоронах, а она рядом со мной, и я в ужасе.
— Может, ты всё ещё хочешь быть с ней.
— Нет, я в ужасе от того, что вернулся к ней.

— Что-то ещё?
— Думаю, да. Я украл.
— Господи. Что ты украл, Сиракуз?
— Женскую одежду.
— О Боже, Боже, Боже… Мне это совсем не нравится, Сиракуз. Это плохой поступок.
— Это не то, что Вы подумали, Отец. У меня была причина.
— Какая?
— Я украл, чтобы никто не видел, как я это покупаю.

— Я вытащил её в сети из воды.
— В сети?
— В моей рыбацкой сети.
— Ты, конечно, шутишь?
— Нет, не шучу. Может, это мне и приснилось, но когда утром я вернулся к лодке, она была там.
— Она провела ночь на лодке?
— Нет.
— Нет?
— Так где же девушка провела ночь?
— Я Вам не скажу.
— И я не могу тебя заставить?
— Нет. И Вы не можете никому рассказать.
— Нет, на моих устах печать. Но ты будешь держать меня в курсе, Сиракуз?
— Разумеется, Отец.
— Так я увижу тебя в воскресенье на мессе?
— Вы же знаете, что нет, Отец.
— Полагаю, да. Ты приходишь только на исповедь. Потому что в нашем захудалом городишке нет общества анонимных алкоголиков. Хотя бы прочти пару раз «Аве Мария» по пути домой.

— Бог мой, ты принесла мне удачу.
— Удачу?
— Давно так не везло.
— Все хотят, чтобы им повезло.
— Хотят, но не всем везёт.
— Может, пришло твоё время.

— Можешь подержать штурвал. Прямо. Курс в открытое море. Держи ровнее… Это морская полиция… Нельзя держать штурвал ногой.
— У меня плохо получается?
— Нет, я этого не говорил.

— Я таким был многие годы, я пил.
— Почему бросил?
— Из-за Энни. Я ушёл в море на неделю, когда вернулся — нашёл её без сознания. Её мать была в запое. Я решил, что один из нас должен быть трезвым.