— Господи, что делают эти люди?
— Они рушат идолов, которых сами создали себе.
— Зачем?
— Затем, чтобы создавать других и снова их разрушать…
— Тиль, я устала.
— Скоро утро, ложись спать.
— Я устала быть молодой… Я тоже хочу стать старой, как Ламме и его жена. Я хочу, чтобы у меня был дом и крыша над головой. Хочу, чтобы на столе стояла миска с горохом, а из печи пахло хлебом. А вечером в доме горела свеча. Я устала быть молодой.
— Это твоя судьба, твой крест. Твой и мой.
— Я знаю, Тиль…
— Тиль, мы столько лет сражались! Целую жизнь! Теперь мы победили и снова куда-то идём…
— Мы идём туда, где ещё нет свободы.
— Значит снова кровь и смерть?
— Да, кровь и смерть.
— Ещё одна жизнь, а может быть две или три, десять или сто. До каких пор?
— Пока человек, рождённый женщиной, не будет свободен везде и всюду.
— Этот день не наступит никогда.
— Значит, мы будем скитаться вечно!
— Ты куда?
— Домой!
— Ламме! Ты что!?
— Я не могу терпеть! Я больше не могу терпеть! Ни минуты!
— Ламме, мой верный друг! Не надо роптать на судьбу, ибо нет ничего прекраснее, чем скитаться и терпеть нужду во имя свободы!
— Хватит! Довольно! Ну её к черту, эту проклятую свободу! Какой в ней прок? Что с ней делать? Мне холодно, Тиль! Холодно! В неё не завернёшься, как в овечий тулуп, в твою проклятую свободу. Я хочу жрать, а её не поджаришь на вертеле. С ней не ляжешь в постель, как с женой. Это вообще пустой звук! Это ничто, Тиль!
— А ты боишься Бога?
— Нет. А ты?
— А я боюсь…
— Почему?
— Не знаю.
— Я, вообще-то, тоже боюсь, но всё время забываю об этом.
Человек должен влюбляться много раз, чтоб полюбить всего одну женщину…
Кто добивается от дурака разумного ответа, тот сам дурак.