таксист

— Я волнуюсь, давно уже не была на свиданиях. Очень давно.
— Знаете, тридцать лет назад я припарковался в неположенном месте. Я сорвался на девушку, которая выписала мне штраф. Я покрывал ее ругательствами, а она смотрела на меня, как профессиональный игрок в покер. И когда я жутко вскипел, ну вы понимаете…
— Да, я все понимаю.
— Тридцать лет я женат на этой женщине, и она до сих пор умеет так смотреть. Мы поженились через четыре месяца после того случая. Так что, никогда не предугадаешь, что ждет впереди.

— Вот я сейчас возьму из багажника монтировку!..
— И смогу уворачиваться от пуль?

Таксист улыбнулся:
— … Из Москвы приехали?
— Да.
— Совсем без багажа… Ай-ай-ай!  — Он поцокал языком.  — Неужели потеряли?
— Срочная командировка. Времени не было собраться.
— Срочная? В нашем городе не бывает ничего срочного. Тысячу лет назад, две тысячи лет назад, три тысячи лет — здесь уже стоял город. Он разучился быть срочным.

Последний автобус ушел? Ну, я так как-нибудь уж, прогуляюсь. Всего пол-кольца. Мне полезно, заодно город посмотрю. Днем на работе-то его разве разглядишь, в сутолоке?

Добрый вечер, тетя Клава. В смысле, ночи.

Вот так папаша! Жену бросил и двоих детей. Как сказал один пассажир, выбирай себе родителей, не ошибись.

Это словами не скажешь, это чуйствовать надо.

И у вас нет разменять? Купить что-нибудь? Да что вы, что я, ребенок — шоколад себе покупать? Не себе, жене?.. А вы знаете что, давайте. Вот это будет номер. Вот она удивится. Вы знаете, когда я последний раз шоколад покупал? Сразу после войны, как демобилизовался. Горький, пористый, помню, тогда очень она его любила. А теперь все — только детям и внукам. Как-то принято только детям и больным шоколад покупать. Взрослым — в голову не приходит. А знаете, давайте подороже.

У вас жена хрупкая и изящная, говорите? А зачем вам, простите за любопытство, хрупкая? У нее ведь нагрузки по дому как на три лошадиные силы. Вам нужно что-то более подходящее, тут же тягач нужен. А раньше, говорите? А еще раньше и женщин-то не было, одни бабы были. Вот у вас дома есть телевизор? Вы его, наверное, бережете, стараетесь не поцарапать? Хотите, чтобы он подольше был как новенький. А не боитесь, что ваша жена очень скоро станет не как новая?

Жена пеленки заставляет стирать? Вдобавок еще и картошкой унизила? А вы что, картошку не любите? Правильно-правильно, есть сугубо мужские дела, а есть сугубо женские. А «сугубо женские» — это, простите, какие? Пеленки, картошку сварить, полы и посуда. Жаль, за баранкой — я бы записал. В магазин, на рынок и, конечно, еще с ребенком. А мужское дело — это, простите, какое? Ремонт или оконце высадит, стихия там, пожар, ураган с бураном — тогда наше. Договорились.

Да нет, я не сержусь. Я понимаю, что человек может быть не в духе. Житья нет? Это что, с жильем плохо? А, житья дома нет?

Добрый человек — он бритый добрый и с бородой добрый. Хам — он и с гривой хам и лысый хам. У вас, по-моему, полубокс. Вам кажется, что вам полубокс идет, может вы и правы. Кому-то кажется, что ему борода к лицу. А кто-то с этим не согласен. Волосатость — кому к лицу, кому не к лицу. Вот доброта — она всем к лицу. Чуткость — она всем к лицу, а бороды с модой приходят и уходят. Хамство никогда не шло человеку. Не к лицо оно ему, в том числе и вам.

Мерзвец-то, ай-ай-ай, вот подлец. Волосы себе отпустил, бороду и усы. Правильно-правильно, перестричь их всех наголо, поголовно и принудительно. Да я бы и памятники тоже — что ни глянь, все заросли: Пушкин зарос, Островский распустился, Лев Толстой распоясался так, дальше ехать некуда. Между нами говоря, я тоже, как видите, без бороды. Но чужая борода меня почему-то не оскорбляет. Не это меня волнует.

Да я понял, вы поздоровались. Очень у вас это художественно получается.

А, вы профессор. Электроникс? Вот это мы понимейшн. Симпозиум? Это мы понимейнш. Знаете, когда все цузаммен, когда вместе изобретейшн, покупейшн, продавейшн, это лучше, чем воевейшн.