Спок

— Капитан, советую Вам прекратить попытки. Не рискуйте кораблем ради меня.
— Заткнитесь, Спок, мы вас спасаем!
— Что ж, спасибо, капитан Маккой.

— Вы боитесь машин?
— Вовсе нет, капитан. Ваш стиль вождения — вот что меня беспокоит.

— Всё, что нам остаётся, — принять надежду в качестве рационального объяснения.
— Надежду? Я всегда думал, что это человеческая слабость, мистер Спок.
— Верно, доктор. Постоянное негативное воздействие влечет за собой определенный уровень загрязнения.

— Что ж, Вы, должно быть, очень несчастны, мистер Спок.
— Это человеческая эмоция, доктор, которая мне совершенно незнакома. Как я могу быть несчастным?
— Ну, мы нашли целый мир с такими же разумами, как у Вас. Логичными, неэмоциональными, совершенно прагматичными. И мы, бедные иррациональные люди, одолели их в честной борьбе. Теперь Вам предстоит снова вернуться к нелогичным людям.
— Что в высшей степени удовлетворяет моим потребностям. Ибо нигде я так отчаянно не нужен, как на корабле, полном нелогичных землян.

— Хорта — чрезвычайно разумное и чувствительное животное с безупречным вкусом.
— Потому что вы ей понравились?
— Знаете, капитан, моя скромность…
— … не выдерживает близкого рассмотрения, мистер Спок.

— Капитан, Вы почти заставили меня поверить в удачу.
— Ну, мистер Спок, Вы почти заставили меня поверить в чудеса.

— Похоже, в вас всё больше и больше человеческого.
— Не вижу смысла стоять здесь и выслушивать оскорбления.

— Я допустил ошибку в вычислениях.
— Это, должно быть, историческое событие.

Мне кажется нелогичным бегать по травке и тратить энергию вместо того, чтобы её сберегать. Совершенно нелогично.

Ярлыки, которые вешают на людей, еще не являются аргументами.

— Забавно. Шеф Вандерберг сказал о хортах то же самое, что мать хорта сказала мне о людях. Внешность гуманоидов вызывает у неё отвращение, но она надеется к ним привыкнуть.
— Она так и сказала? Скажите, она ничего не говорила по поводу ваших ушей?
— В общем-то нет. Но у меня сложилось впечатление, что в людях они ей понравились больше всего. Я не решился сказать, что они есть только у меня.
— Ей и правда понравились ваши уши?
— Капитан, хорта — очень умное и чувствительное существо с безупречным вкусом…
— Потому что вы ей понравились?
— Знаете, капитан, моя скромность…
— Не выдерживает близкого рассмотрения, мистер Спок. Похоже, в вас всё больше и больше человеческого.
— Капитан, не вижу причины стоять здесь и слушать оскорбления.

— Вы не хуже меня знаете, насколько вы оба здесь не к месту.
— Интересно. И где же, по-вашему, мы были бы к месту, мисс Килли?
— Вы — рядом с ним, как это всегда было и будет. А вы — в каком-то другом месте. Я не знаю, в каком именно. Но со временем я это пойму.

— Спок, какого чёрта вулканский минерал делает здесь?
— Лейтенант Ухура носит амулет из Вакайи, который я подарил ей в знак моего уважения.
— Ты подарил радиоактивное украшение?
— Излучение безвредно. К тому же, позволяет легко его обнаружить.
— Ты подарил девушке устройство слежения?
— С иными намерениями.
— Хорошо, что он меня не уважает.

Я действительно запретил себе любые чувства, осознав, что моя жизнь конечна. Когда умирал адмирал Пайк, я слился с его сознанием и почувствовал то, что чувствовал он в момент ухода. Ярость. Замешательство. Одиночество. Страх. Я испытывал схожие чувства, только сила их была экспоненциально больше, в тот день, когда была уничтожена моя планета. Я решил, что больше не хочу их испытывать никогда. Ниота, ты ошибочно принимаешь мой отказ от чувств за проявление безразличия. Я уверяю тебя, все обстоит ровно наоборот.

Было девять свидетелей, переживших бойню, которые своими глазами видели Кодоса. Джим Кирк был одним из них.