— Наконец-то, на старости лет я понял, что хорошая газета может существовать и безо всяких происшествий
— Правда? Тогда, дедушка поработай в нашей газете, пожалуйста!
— Нет, я собираюсь путешествовать!
— Как…
— Благодаря вам я наконец вспомнил о том, про что давно забыл, гоняясь за сенсациями: как прекрасны полевые цветы, аромат трав… Да… Как много ещё надо сделать.
— Костюмчик тебе мал. Он весь порвался.
— Не смейся! Мне его мама шила.
— Да?..
— Он мне очень дорог… Для меня это сокровище…
— Правда?.. Если хочешь, я тебе его зашью. Ведь и одежде стыдно, если она порвалась.
— Неправда…
— Неправда.
— Как тебе не стыдно, если ты не слезешь [подходит ближе к дереву, куда забрался невоспитанный мальчишка].
— Разве можно девочке лазать по деревьям?
— Видно, мама его плохо лупила в детстве. Ну ладно, ты меня разозлил…
— Интересно, сбудется ли моё желание?
— Не знаю, но я счастлив уже от того, что ты думала обо мне. А мама нас ждёт с кучей, только что испечённых, кукурузных лепёшек.
— … Это же Гретель просил кукурузных лепёшек…
— Тогда, в благодарность за его помощь мы должны отнести ему их.
— Да. Бог исполнил все наши желания!
— Да! Патти, Он прислушался к нашим молитвам!
— Что это за плиты?
— … Я думаю, может быть, это дом Бога.
— Но это не похоже на дом…
— Да, здесь нет ни крыши, ни стен…
— Теперь мы пойдём пешком, хорошо?
— Да.
— Что значит это «хорошо»? Глупцы! Если они не поторопятся то наступит ночь! [Гретель тайно наблюдает за детьми]
— Чего он добивается? Он просто омерзителен!
— А правильно ли мы сделаем, если откроем планы Генриха Гретелю?
— Бобби, неужели тебе не хочется проучить этого наглого зазнайку?
— Хочется.
— Вот и отлично! Тогда кто-то должен это сделать.
— Ты говоришь о Гретеле?
— Выбора нет. Он здесь единственный преступник.
— … Нельзя утешить того, кто не справляется со своей работой.
— Отто, в нашем городе были убийства? А когда-нибудь кто-нибудь что-нибудь здесь крал?
— Верно, никогда.
— Работа полицейского заключается не только в том, чтобы ловить преступников, но и в том, чтобы не допускать преступления, ведь — так?
— Правильно, правильно…
— Я же житель большого города, этот городишко мне не подходит. Он хорош только для папы, я полагаю.
— Ужасно. Даже элита не может себя так вести [Бобби просит её помолчать].
— Сидеть за столом, зевать и дёргать волоски из ушей, и так до конца жизни. А я создан для того, чтобы ловить известных преступников и взбираться вверх по служебной лестнице…
— … У нас получилось [обращение к сестре].
— Спасибо вам, Патти и Анна, после такого письма я чувствую себя гораздо лучше, спасибо вам большое.
— Господин мэр, но почему вы нас благодарите? [смотрит на Анну]
— Он всё понял.
— Что? Нет.
— Я лучше поскорее выздоровлю и все снова станут наслаждаться моими речами.
— … Дочь мэра…
— Из-за этого было очень много шума. Мэр страшно разозлился, когда узнал, что они женятся.
— Я думаю, он жалеет, что пять лет не общался с дочерью.
— Да, для него она самое дорогое сокровище на Земле.
—… Что случилось Патти? Что с тобой? Патти? [замечает то, что его дочь плачет]
— Прожить пять лет в разлуке… Это же просто ужасно!..
— Боже мой!
— … Здравствуйте, как вы себя чувствуете?
— Все вокруг говорят о моём возрасте.
— Да что тут такого? Это не должно оскорблять тебя.
— Патти, Анна.
— Учительница, доброе утро [хором с сестрой].
— Доброе утро, у вас всегда такой счастливый вид.
— Потому, что каждый день прекрасен. Вам письмо.
— Спасибо…
— Здравствуйте, как только моя дочь узнала, что в свёртке ткань для платья, она его уже из рук не выпускала.
— Естественно.
— Все девочки одинаковые, верно?
— Прин-Прин…
— Что?
— Диана хочет, чтобы ты провалилась [шёпотом].
— Перестань, это неправда. Диана, на самом деле, очень хорошая.
— Это ты самая хорошая, Прин-Прин.
— Ты так думаешь?