Догадаться не могу я, как же так,
Что же это за особенный пятак?
Почему я с ним расстаться не могу?
Пуще собственного глаза берегу.
Неужели ненароком дурачок
Сердце девичье купил за пятачок?
Ты прости меня, мой сердечный друг! Выйди ко мне, не испугаюсь я больше вида твоего страшного.
В эту пору в родимой сторонушке,
Солнце ясное рано встаёт.
Даже малая пташка-соловушка
Веселее и звонче поёт!
Часто снятся мне рощи заветные,
В нашем светлом любимом краю.
Не нужны жемчуга самоцветные,
Повидать бы сторонку свою!
Спасибо, хозяин ласковый. Красивы твои наряды, да сарафан мой милее мне.
— Видала я во сне цветочек аленький, краше коего нет на всём белом свете…
— Прощай, Настенька. Привезу тебе твой цветочек аленький.
— Ты что же это, сладенькая, делаешь?
— Сестрице, Марфушеньке, чулки вяжу.
— Вяжешь…
— Так вы ж мне сами приказали…
— Вязать-то я тебе приказывала, а вот спицами стучать, медовенькая, не приказывала. Марфушеньку — душеньку разбудишь!
— Неужто ей через стенку слышно?
— А как же не слышно?
— Это ты, кобылица, за день намаешься, спишь — не просыпаешься. А Марфушенька — душенька целый день продремала, хребта не ломала, теперь она от самого бесшумного шороха проснуться может!
Ну, что бы со мной было, если б вас со мной теперь не было?
Знаете ли, что мне пришло теперь в голову? Я вас обоих сравнила. Зачем он — не вы? Зачем он не такой, как вы? Он хуже вас, хоть я и люблю его больше вас.
Я через семь земель небесных пешей прошла, через небеса Сварожьи пролетала, к тебе идучи! Сама смерть уморились ходить со мной по землям небесным, семь пар железных сапог ноги мои износили, семь железных хлебов в небесах я изглодала.
Долго-долго я искала тебя, много железа я о небеса и о земли истерла! Не стерпели они дороги к тебе, а я стерпела! Третью ночь я зову тебя, а ты спишь, ты не пробуждаешься, ты на голос мой не отвечаешь!
Зачем самый лучший человек всегда как будто что-то таит от другого и молчит от него? Зачем прямо, сейчас, не сказать что есть на сердце, коли знаешь, что не на ветер своё слово скажешь? А то всякий так смотрит, как будто он суровее, чем он есть на самом деле, как будто все боятся оскорбить свои чувства, коли очень скоро выкажут их…