Михаил Джекович

— И как её понимать? Сначала отказывается меня увольнять, а на следующий день съезжается с этой сволочью Вадимом. Где логика?
— В хоккее на траве больше логики, чем в женщине!

— Не идёт у меня София из головы…
— Да тебе не вещи новые нужны, эмоции новые. Вот я приезжаю на дачу, оседлаю свою «Яву», как дашь километров восемьдесят — и всё. Все мысли дурные о бабах, о каких-то воронах, которые мою вишню клюют, тут же уходят…

— Вот если бы ты английский в институте учил, не пришлось бы мучиться.
— А я сам специально выбрал польский. Была перспектива найти работу в Европе. Кто же знал, что поляки сами будут искать такую перспективу?

— Вениамин Давидович, выручите в долг. Вы же меня знаете, я отдам.
— Вы на меня не обижайтесь, но мой покойной отец, царствие ему небесное, всегда говорил мне: «Никогда не работай в долг, в этой стране в долг ты всегда успеешь поработать». Где-нибудь на Колыме.

— Плохое настроение? Мишенька, бананчик съешь, там эндорфины, настроение поднимется.
— А почему ты решила, что я люблю бананы? Я же тебе не предлагаю борщ с балалайкой!
— Мишенька, ты с дуба рухнул?
— С пальмы!

— Хорошо тебе, дядя Боря, ты хотя бы с женщиной определился, а я вот тут мечусь.
— Так ты выбери, а не мечись! Вон, предположим, София — это огурец. А Элеонора — это помидор. Вот ты чего больше хочешь?
— Салатика настругать, да?

— Может, она не хочет со мной быть?
— Может, не хочет.
— Хотя не маленькая, сказала бы… Может, зря я на неё давлю?
— Точно! Зря!
— Мы толком-то даже не повстречались, как-то всё закрутилось так быстро. Хоп-хоп… И сразу — «Давай жить вместе!» Конечно, испугалась. Надо было поухаживать за ней. Цветочки, конфетки…
— Точно. Поухаживать надо!
— Дядя Боря, спасибо, с меня вискарь!
— Надо было в психологи идти. Моё это…

— Итак, разыгрывается 1% акций отеля. Пьём до полной отключки одного из акционеров. Не вставать, не закусывать, не запивать.
— А тосты можно? Мы же не алкаши…

— А теперь у меня что-то жужжит, а она не слышит. Вот как такое может быть?
— Странно, не слышал, чтобы шизофрения передавалась половым путём.

— … А она мне говорит: если не извинишься, деньги я тебе не переведу. Ну я её послал и ушёл…
— Прям послал?
— Да! Прям послал! Но вслух, правда, не озвучил… Я часто так делаю.
— Я бы тоже кое-кого послал.
— Ну а чего? Это совсем несложно!

— Дядя Борь, а ты в детстве кем хотел стать?
— Взрослым!
— А я русским!
— А кем стал? Капиталистом проклятым, эксплуататором… Ты мои руки золотые эксплуатируешь без стыда и совести, как тебе не стыдно?

— Преступлением с моей стороны было взять на работу бывшего зека, а я взял.
— Я сидел полгода. По малолетке, так что «зек» — это слишком громкое слово.
— Ключевое слово здесь — «сидел». Я тебе дал второй шанс, а то бы ты до сих пор по форточкам лазил.
— Там, где я вырос, все выживали как могли.
— Давай ты мне свой белый рэп потом почитаешь.

— Оживай и выходи на работу!
— Миш, спасибо, родной! Ей-богу, я бы тебе расцеловал, если бы законом это не запретили у нас!

— Зря, Вить, ты префекту нахамил. Аукнется!
— Да ладно! У нас демократия! Один гражданин имеет право нахамить другому. Статья… не помню.
— Хамить префекту — это не демократия, это попадалово!