Недоверие почти так же сексуально, как и решительность.
Как бы мне хотелось быть кем-то другим, тем, за кого она меня принимает. Тем, кому не насрать.
Можешь назвать меня старомодным, но я считаю, что к дамам следует относиться со всем возможным почтением.
Она требует равных прав, так пусть получит равную работу.
Единственное лекарство, в котором мы нуждаемся, это залить обиду.
Тиски ужаса ощущаются почти физически; иногда они слабеют, но никогда не отпускают совсем.
У меня нет фотографий. Только воспоминания.
Я подумал о матери. Я презирал ее за слабость. Как могла она позволить этому жалкому существу сотворить с ней такое? Как посмела не отбиться от него?
Мы с Гасом ранние пташки. Не могу сказать, что мне это так сильно нравится. Если б мог, лучше бы поспал, но по ночам в голове у меня звучат голоса, да и как уснешь, когда внутри копошится мерзкая, пожирающая тебя тварь. Ночь — время приступов беспокойства. Я бы предпочел, чтобы день длился все двадцать четыре часа.
Можешь мне поверить, Ширли. Работая в полиции, поневоле становишься знатоком человеческой натуры.
Вот уж сборище недоумков. Я думал, только мне не повезло с компанией, но всегда есть кто-то, кому еще хуже.
Они побеждали в схватках, когда становились плечом к плечу. Но проигрывали, борясь поодиночке. И однажды они потеряли все.
Люди знали, что на протяжении всей истории правящие классы всегда заботились только о себе: аристократы, владевшие землей, капиталисты, владевшие фабриками, которым требовался уголь, который добывали рабочие.
Вообще-то не так уж мы и злимся, как хотим показать.
Бывает иногда, думаешь, что хуже дня уже и быть не может. Ошибочка! Всегда может быть еще хуже.