Когда ты ребенок, все новое, все — рассвет. И только когда ко всему привыкаешь, начинается день.
Больно было по-прежнему. Когда долго человека знаешь, в смысле прямо по-настоящему знаешь, как-то трудно свыкнуться с мыслью, что он вдруг взял и в одну ночь помер.
Страннейшее это было ощущение. Я не чувствовал ничего — ни страха, ни злости, ничего. По нулям.
«С учетом всех обстоятельств» — эх, братаны, вот так способ сказать мне, что я паршиво учусь, потому что со мной много чего плохого случилось. Да уж, сказал, что называется, обтекаемо.
Сегодня вечером умерли два моих друга: один — героем, второй — преступником.
И в этот раз мне удалось выдать сон за явь. Я убедил себя, что он не умер.
Что ж это за мир такой, где у меня всего-то поводов для гордости — репутация хулигана да набриолиненные волосы?
Он как будто верил, что если сказать, что все нормально, все и станет нормально, как бы оно ни было.
Далли мне никогда не нравился, но тут мне впервые показалось, что мы с ним как будто друзья. А все потому, что он радовался, что меня не убил.
Всем приходится несладко, но так даже лучше. Так ты хотя бы знаешь, что и там, на другой стороне, — тоже люди.
Теперь это казалось каким-то сном, нереальностью, а ведь тогда мне казалось, что другой реальности не существует.