Жизнь на расстоянии — платонизм. Платонизм — философия. Вот почему, когда у меня часто бьется сердце по тебе, я философствую.
Ты мне, Борис, нужен как пропасть, как прорва, чтобы было куда бросить и не слышать дна. Чтобы было куда любить. Я не могу (ТАК) любить не поэта.
Душу свою я сделала своим домом (maison son lande), но никогда дом — душой. Я в жизни своей отсутствую, меня нет дома. Душа в доме, — душа-дома, для меня немыслимость, именно не мыслю.
При Вашей исключительной подлинности, — мне с Вами переписываться не легче, чем с самим собой.
Я с человеком в себе, как с псом: надоел — на цепь.
Я хотела дать любовь в пустоте: всё в ничто. Чувствую, что любовь не получилась, п. ч. есть вещи больше. Они — получились. Кроме того, у меня к тебе (с тобой) странная робость, скудость. Не затрагиваю. Точнее: не дотрагиваюсь. Ты ТО, что я люблю, не ТОТ, кого люблю.
Я все-таки женщина и трагически хорошо воспитана.
Я не боюсь больших слов, потому что у меня большие чувства.
Когда мне дорог человек, мне дорога вся его жизнь, самый нищенский быт — драгоценен!
Ты мне насквозь родной, такой же страшно, жутко родной, как я сама, без всякого уюта, как горы. (Это не объяснение в любви, а объяснение в судьбе).
О, Марина, ведь это высшее блаженство — так любить, так любить… Я бы душу отдала — чтобы душу отдать!
Я могу без Вас, я не девочка и не женщина, мне не нужны ни куклы, ни мужчины. Я могу без всех, но, может, в первый раз мне хочется не мочь.
Я — в жизни! — не уходила первая. И в жизни — сколько мне ещё Бог отпустит — первая не уйду. Я просто не могу. Я всегда жду, чтобы другой ушёл, всё делаю, чтобы другой ушёл, потому что мне первой уйти — легче перейти через собственный труп.
Я даже не знаю: есть ли Вы в моей жизни? В просторах моей души — нет. Но там, на подступах к душе, в некоем между: небом и землёй, душой и телом, собакой и волком, в пред-сне, в после-грезье, там, где «я не я, и собака не моя», там Вы не только есть, но только Вы один и есть.