Георгий Данелия - цитаты из книг автора

В Канаде на следующий день после показа фильма «Мимино» ко мне в гостиницу пришла журналистка. Она расспрашивала меня о кино и литературе, архитектуре и живописи, о любви и судьбе человечества. (Она говорила по-русски с приятным акцентом). Ей нравилось, как я отвечал, она смеялась над моими шутками. Меня трудно разговорить, но у неё, молодой и привлекательной, это получилось.
А на следующий день в газете, на последней странице, появилась моя маленькая фотография, под которой было написано: «… ни по одежде, ни по манере поведения советский режиссёр Георгий Данелия не похож на агента КГБ, каким он на самом деле является…»

Меня иногда спрашивают:
— Неужели в жизни вы не встречали сволочей? Почему о них не пишете в своих книгах?
— Встречал сволочей и предателей. И немало. Но все они крепко-накрепко заперты в мусорном ящике моей памяти. И вход им в мои воспоминания строго запрещён.

Редактор объединения «Слово» Нина Скуйбина попросила меня доработать сценарий начинающей сценаристки Виктории Токаревой по её же рассказу «День без вранья». Работали мы примерно месяц, сценарий стал крепче, и объединение его приняло и решило запустить в производство. Коренев картину снял, и её положили на полку: «Что значит «День без вранья»? А в остальное время что, Советская власть врёт?»

Мой друг Олег Жагар говорил, что жизнь человека состоит из драки и любви. Любовь — это любовь, а драка — это работа. Для женщины главное — любовь, для мужчины — драка.

Представляя нас журналистам, Люся сказала, что на все вопросы по фильму ответят режиссеры Данелия и Таланкин. Но первый же вопрос был к Бондарчуку:
— Господин Бондарчук, вы уже второй раз в Мексике. Какие у вас впечатления?
Бондарчук надолго задумался. Люся повторила вопрос. Бондарчук посмотрел на Люсю, в зал, опять на Люсю, потом опять в зал… Глаза у него повлажнели, и он произнес:
— Английский художник Хоггард сказал, что красота в разнообразии… А в Мексике никогда не бывает снега…
И Бондарчук заплакал.

Полярник двадцать пять лет проработал поваром на разных станциях и за это время ни разу не был в отпуске на материке — копил деньги. И вот теперь собирался купить дом в Крыму, машину, жениться.
— И буду на участке редиску сажать. И розы.
— А если кирпич на голову?… — спросил матрос. — Получится, что ты вообще не жил, только вкалывал!
— Ну, упадёт так упадёт. Значит, судьба, — усмехнулся повар. — Но вот в чём ты не прав — это что я не жил. А я жил. И у меня всё это было — и жена симпатичная, и уютный домик, и розы.
— Где это у тебя было?
— Здесь, — повар постучал себя по лбу. — В голове.
— Да ну, — фыркнул матрос, — дед туфту несет, а я уши развесил!
— Каждому своё, пацан, — сказал повар. — Вот если твою черепушку вскрыть, что мы там найдем? Женский половой орган и бутылку.

Между прочим. Когда моей дочке Ланочке было пять лет, я повел ее в зоопарк. Посмотрели мы птиц, слонов, обезьян. А к хищникам я решил её не водить: маленькая девочка, ещё испугается.
— А почему вон туда не идём? — спросила Ланочка. — Мы там не были.
— Там львы, тигры, волки, — сказал я. — Да ну их, они злые.
— Нет, пойдём. Пусть они тоже на меня посмотрят.
Она пришла не на зверей смотреть, а себя им показать. Женщина — в любом возрасте женщина.

Набоков писал, что жизнь — только щель слабого света между двумя идеально чёрными вечностями. А мне кажется, жизнь — полустанок: ехал в поезде, сошел на полустанке, потом поедешь дальше. Только пока ты на полустанке, ты не помнишь предыдущего пути и не знаешь, что будет потом. А там, в поезде, ты снова встретишь тех, кого хочешь встретить… Мне повезло, я хочу встретить многих.

Между прочим. Через много лет, когда была пресс-конференция по фильму «Орел и решка», журналисты меня спросили:
— Что вы хотели сказать этим фильмом?
— Ничего не хотели. Это просто лекарство против стресса.
И с тех пор все фильмы, где не насилуют и не убивают, причисляют к жанру «лекарство против стресса».

В прошлом году меня познакомили с французским продюсером. Он поинтересовался, какие фильмы я снимал. Переводчик перечислил. Среди прочих назвал и «Я шагаю по Москве».
— Это не тот фильм, где идёт девушка под дождем, а за ней едет велосипедист?
Сорок лет прошло с тех пор, как фильм показывали во Франции, а он запомнил именно то, с чего все началось… Между прочим. В этой сцене снимались три девушки. Две блондинки, а третья — журналистка. В субботу снимали общий план — идёт светловолосая девушка, за ней едет велосипедист с зонтиком. В понедельник светловолосая стройная девушка на съёмку не явилась. Ассистенты ринулись во ВГИК и привезли другую, тоже светловолосую и стройную. Сняли крупный план. Но оказалось, что у неё экзамен и ей надо уходить. И пришлось снимать босые ноги корреспондентки «Известий», которая терпеливо ждала, пока мы освободимся, чтобы взять интервью.

Между прочим. Мексика — первая капиталистическая страна, в которой я побывал. И, к моему великому удивлению, всё негативное, что говорилось и писалось у нас про малоразвитые страны и капитализм, оказалось правдой. (Очень, очень мало очень богатых и очень, очень много очень бедных… Ну и остальной набор: трущобы, безработные, малолетние проститутки, официальная продажность чиновников и так далее.) Сейчас-то всё это мы испытали на себе, а тогда я считал, что это полёт больной фантазии советской пропаганды.

Я любил, и меня любили. Я уходил, и от меня уходили. Это все, что я могу сказать о своей личной жизни.

Жизнь — не сценарий, её не перепишешь. А жаль! Многое изменить или совсем вычеркнуть — ой как хочется!

Мы решили в эти два дня снять похороны прабабушки. Что нам нужно? Камера и оператор — есть. Сережа — есть. Гроб — возьмем в похоронном бюро. С могильщиками договоримся; скинемся — на всё про всё полсотни за глаза хватит. Пошли в похоронное бюро, попросили дать нам гроб напрокат.
—  Как напрокат? — обалдел продавец. — Вы что, собираетесь его обратно выкопать?
Мы объяснили, что гроб нужен для кино. Кино продавец уважал, но паспорт в залог за гроб взял.

Когда придет время и мне уходить, я очень хочу уйти так же. Не болея и внезапно, никого не мучая. И чтобы на моих похоронах тоже плакали и смеялись.