Нет ничего труднее прямодушия и нет ничего легче лести.
«Достоевский постоянно совершенствовался. Вряд ли он был гением типа Моцарта или Шуберта, скорее его можно сравнить с Бетховеном в том, что он все время с боем пробивался сквозь тернии к звездам, отталкиваясь от того, что он уже достиг, чтобы в итоге создать произведение, обожествляемое всеми» (Харуки Мураками).
Автор:
Как бы ни была груба лесть, в ней непременно по крайней мере половина кажется правдою.
Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца.
Истинно великие люди, мне кажется, должны ощущать на свете великую грусть.
Вранье всегда простить можно; вранье дело милое, потому что к правде ведет.
Оба сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные на пустой берег одни. Он смотрел на Соню и чувствовал, как много на нём было её любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят.
Он подошел к Дуне и тихо обнял ее рукой за талию. Она не сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он не мог.
— Отпусти меня! — умоляя, сказала Дуня.
Свидригайлов вздрогнул: это ты было уже как-то не так проговорено, как давешнее.
— Так не любишь? — тихо спросил он.
Дуня отрицательно повела головой.
— И… не можешь?.. Никогда? — с отчаянием прошептал он.
— Никогда! — прошептала Дуня.
Прошло мгновение ужасной, немой борьбы в душе Свидригайлова. Невыразимым взглядом глядел он на нее. Вдруг он отнял руку, отвернулся, быстро отошел к окну и стал пред ним.
Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого.
Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти.
И что за охота благодетельствовать тем, которые… плюют на это?
Человек он умный, но чтоб умно поступать — одного ума мало.
… человек человеку на сем свете может делать одно только зло и, напротив, не имеет право сделать ни крошки добра, из-за пустых принятых формальностей. Это нелепо.
Вранье есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами. Соврешь – до правды дойдешь! Потому я и человек, что вру. Ни до одной правды не добирались, не соврав наперед раз четырнадцать, а может, и сто четырнадцать, а это почетно в своем роде; ну а мы и соврать-то своим умом не умеем! Ты мне ври, да ври по-своему, и я тебя тогда поцелую. Соврать по-своему — ведь это почти лучше, чем правда по одному по-чужому; в первом случае ты человек, а во втором ты только птица!
Все в руках человека, и все-то он мимо носу проносит, единственно от одной трусости… это уж аксиома… Любопытно, чего люди больше боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся…
Вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить…
Сонечка… Сонечка… Вечная Сонечка, пока мир стоит.