Это история о пробуждающейся чувственности и первой любви. Элио проводит бесконечные жаркие дни на вилле в Италии. Походы на пляж, чтение, музыка, интеллектуальные беседы с аспирантами отца — все это повторяется из года в год. Но в это лето на виллу приезжает молодой ученый Оливер, встреча с которым меняет жизнь Элио навсегда...
«Пожалуйста, не делай мне больно», — что на самом деле означало: «Ты можешь причинить мне любую боль, какую захочешь».
Я верю каждой клеточкой своего тела, что каждая клеточка твоего тела никогда не должна умереть, но если ей придется умереть, то пусть она лучше умрет в моем теле.
Мы нашли звёзды, ты и я, Оливер. А это дается только один раз.
Он всегда был больше мной, чем я сам, потому что, когда он стал мной, а я стал им много лет назад в нашей постели — именно тогда он стал и навсегда останется моим братом, моим другом, моим отцом, моим сыном, моим мужем, моим возлюбленным, мной самим.
Но если ты помнишь всё, и если ты такой же, как и я, то, прежде чем ты уедешь завтра, или, когда ты будешь готов захлопнуть дверь такси, и больше не останется какой-либо недосказанности в этой жизни вообще, тогда — хотя бы в этот раз, пусть даже в шутку, пусть для этого будет уже слишком поздно — но повернись ко мне, посмотри на меня, как когда мы были вместе, и это значило для меня всё, удержи мой взгляд и назови меня своим именем.
Я был бы удовлетворен и не просил ни о чем другом, если бы он наклонился и поднял мое чувство собственного достоинства, которое я так легко бросил к его ногам.
— Ты любишь быть один?
— Нет. Никто не любит быть один. Но я научился жить с этим.
Я вовсе не мудрый. Я же сказал тебе. Я ничего не знаю. Я знаю книги, и я знаю, как соединять слова вместе – это не значит, что я знаю, как говорить о вещах, наиболее важных для меня.
Это были они, наследие юности, два талисмана моей жизни − голод и страх.
Его взгляд стал как крошечная фотография любимого человека, которую солдат берет с собой на поле боя, не только чтобы помнить все хорошее этой жизни и верить в будущее счастье, но еще − помнить, что это любимое лицо не простит, если он вернется в мешке для трупа.
Отец отшутился: я слишком взрослый, чтобы не принимать людей такими, какие они есть.
Мне нравилось, когда на меня смотрели, пока мои глаза были закрыты.
«Если он не покажется в течение десяти минут, я что-нибудь сделаю». Десятью минутами позже меня настигло ощущение беспомощности и ненависти к себе за это чувство, я осознал, что ждал очередные в-этот-раз-серьезно десять минут.
Что такого было в этом ожидании, что оно начинало напоминать пытку?