Я снова льдом стаю, я холодна,
Лицо невозмутимости вуалью
Окутано… сей чести пелена
Становится мне светлою печалью.
Туманный взгляд таит легенды суть,
Что за семью печатями сокрыта,
Невольно разрывая вздохом грудь,
Невольно, знать, безволие забыто.
Твердыня проявляется в плену,
В оковах позову на помощь Бога,
Нарушив заповедь, наверно, не одну,
Но никогда я не нарушу слога.
Рыцарь — это человек!
Он без страха и упрека.
Честь? А что это за чертовщина? Каждый судит по-своему. Её не выпьешь. Ее не трахнешь. Чем у тебя ее больше, тем тебе хуже; а если ее вовсе нет, тебе ничуть не жалко.
— Увы, против тебя Артур не устоял.
— Потому что он поддался мне, чтобы не позорить меня.
— Ты знал?
— Я следил за твоими успехами с тех пор, когда ты был мальчишкой. Я, как никто знаю, на что ты способен. И я безгранично признателен. Надеюсь, когда ты станешь королем, у тебя будут свои дети и они тоже окажут тебе такую честь. Наш бой выявил одну приятную вещь — поведение Артура доказало, что он действительно готов стать королем.
Знаешь, пока я планировал своё возвращение с острова, я… не понимал, как это будет сложно. Возобновить общение. С мамой, с Теей… Лорел. Да я не… Я не понимал, как это будет больно — хранить свои тайны. Ты попросил меня спасти город. Исправить твои ошибки. Я исправлю. Клянусь. Но для этого… я не могу быть Оливером, которого все так жаждут увидеть. И это значит, что иногда — во имя твоих желаний — мне придётся бесчестить твою память. Прости. [Рабочим] Сносите.
Когда теряешь уважение, то что бы ты ни делал, сколько бы побед ты ни достиг, его тебе никогда не вернуть.
When you lose their respect, no matter what you do, no matter how many wins you chalk up, you’ll never get it back.
Можно только один раз запятнать свою честь.
Мы можем видеть, что с древних времён нравственность и честь (в русском понимании этих слов) много существеннее, чем шпаги, стрелы и слоны, танки и пикирующие бомбардировщики.
Самая большая честь — умереть на службе.
— Почему Ареццо пал так быстро? Вы лишили горожан их чести, отняли их имущество, а теперь от них же требуете покорности. Это ли не глупость?
— А как бы поступили вы?
— Как римляне. Либо убить всех сильных и способных держать оружие, либо проявлять милосердие даже к самым слабым и осыпать милостью всех без исключения.
Честь — это всего лишь рисунок на долларе.
Победа и моя честь обнажаются на ярмарке.
– Ведь нас же ничто здесь не держит.
– Ничто, – ровным голосом повторил он, – ничто, кроме чести.
— Что, если Моргауза попросит сделать то, что вы не хотите делать?
— Я и не ожидаю, что будет просто, Мерлин. Это вроде как испытание.
— Значит, вы сделаете все, что она скажет?
— Я дал слово. Это вопрос чести.
— А если она попросит сделать нечто еще более бесчестное, чем нарушение слова?