— Если вспомнить одну из ваших песен, всё-таки что изменилось: мы или мир?
— Мы ещё не изменились и мир для нас ещё не изучен. Мы только меняемся. Сейчас такое время когда мы только начинаем понимать, в какое время и в какой системе мы жили раньше и в какую систему мы входим сейчас. Я не политик, но если бы у меня спросили, я за систему капитала. Я за ту систему, в которой нужно работать. У меня есть возможность сейчас работать, есть возможность самовыразиться. Раньше этого не было, потому как раньше за меня все пели. Я могу это проще объяснить: дело в том, что раньше я когда пытался спеть песню так, как я её чувствую, мне не разрешали этого. Просто не разрешали, потому как считали меня певцом сентиментальным, что я подражаю Западу, что это нам не нужно, как говорили на телевидении, на радио… Что это для нас чужое совершенно. Я лирик. Я всегда пел песни красивые по музыке, по словам и текстам.
Артист даже не знает, в какие глубины человеческих душ и судеб он внедряется посредством экрана.
Артистки они какие: красивые и тонкие. Ты же у меня 48 размер носишь, а голос — как у трубы Иерихонской.
Баю-бай, уже позднее время,
Отсыпайся, хвостатое племя.
Молодцы, поработали знатно,
Отдыхайте, ребята, до завтра.
Что вам снится порою ночною?
Край далёкий под южной звездою,
Край далёкий, где вечное лето…
Нет, ребята, вам снится не это.
Не леса, не луга, не тропинки,
А всё тот же манеж да опилки,
Яркий свет, незнакомые лица —
Ну а что нам ещё может сниться?
Ремесло наше с вами такое:
Цирк есть цирк, это дело святое.
Очень трудно, и всё же прекрасно!
Верьте, братцы: живем не напрасно.
Торговля делает с нас артистов.
— Марина, бытует мнение, что люди, которые веселят нас со сцены, должны быть такими же весельчаками и в жизни.
— У каждого зрителя дома своя грусть и печаль, поэтому когда он включает телевизор, ты, артист, просто обязан его развеселить, раз уж выбрал такой путь! И зритель вовсе не обязан знать, что у тебя на душе. У него, возможно, то же самое. Такая веселая простая сложная судьба артиста.
— Вам важно, что о вас говорят, пишут?
— Я очень честолюбива. Случались, конечно, и инциденты-фотофейки в Интернете. Очевидно, это своего рода расплата за славу и успех. Его, по словам Гурченко, не прощают никому. Друзья меня всё же убедили: «Ты публичная личность, это и плюс, и минус…» Конечно, я не буду размахивать плакатами и доказывать что-то. Зачем? За меня всё скажет сцена и моё творчество. Моя правота – на сцене. И зритель видит, кто он для меня и как я отношусь к зрителю. Моё уважение к зрителю безгранично и не зависит от географии.
Артист не может относиться к своему труду только как к бизнесу. Артисту обязательно нужно, чтоб его похвалили, ему обязательно нужны эти вот глаза, ему нужны аплодисменты.
Ведь ты ж ещё молодой, ты еще страдаешь ерундой,
Ты же называешься звездой только из лести.
Популярность — хорошая вещь первые месяца два и мучение все остальные годы.