Так утверждается изобразительная множественность Альбертины, которая со временем разовьется в ее пластическую, и нравственную множественность — не просто состоящую в смене выражающих внутреннее разнообразие граней, вызванных изменением угла зрения наблюдателя, но сводящуюся к множественности в глубине, сумятице объективных, внутренне присущих противоречий, над которыми субъект безвластен.