Долли решила, что это уже окончательно наступила старость, того и гляди, усядется в кресле, будет шамкать беззубым ртом, ругаться без повода, засыпать, когда придется, ее накроют шалью, как ветхость, требующую заботы, и вскоре забудут навсегда. Она никому не нужна, из нее выжали все соки и выбросили, как пустой лимон. Долли сидела на веранде и оплакивала себя и свою жизнь, сгоревшую, как старое письмо.